Витомил Зупан - Левитан [Роман, а может, и нет]

— Прошу тихого сочувствия, — так он закончил.

Ближе к полудню в ожидании обеда разгорелись бурные дебаты. Какие пределы находит для себя дух заключенного? Как лучше готовить колбасы? Какова система Кубка Дэвиса? Какое расстояние в километрах от места А до места Б? Год проведения Конгресса Христа Вседержителя? Последняя война крестоносцев когда была? Женщина (из-за месячных) действительно легче переносит кровь, чем мужчина? Сколько номеров домов на той и той улице?

Прямо перед обедом за мной пришел надзиратель. Он вел меня через корпус и по ступенькам вверх, показал мне комнату, где сидел новый политкомиссар.

Тот смотрел будто сквозь меня: «Вы — Левитан?» — Да. — «Левитан… и вы были партизаном?» — Да. — «Послушайте, Левитан. Вы отказались подписать бумагу против военного преступника?» — Да. — «И потянули за собой всю камеру?» — Меня спросили первого, буду ли подписывать, и я сказал, что нет. Другие меня не интересовали.

— Вас не интересовали, Левитан?

— Нет.

— Вы как партизан и человек, по-передовому мыслящий, не хотели подписать бумагу против усташа?

— Сейчас я — осужденный, такой же, как он. И как осужденный не могу ничего подписывать против другого осужденного.

— А вы знаете, Левитан, сколько клерикалов и священников подписали? А вы — нет.

— Это личное дело каждого — решать.

— Левитан, Левитан, что ж вы правите против ветра. Как будто на каждом шагу пытаетесь навредить. Это нормально?

Я молчал. Но во всем тоне речи комиссара не чувствовалось вражды, скорее, я бы сказал, — какая-то глубокая неудовлетворенность мною.

«В последний раз вы сказали моему коллеге, что собираетесь сдохнуть в этих стенах. Вы совсем не хотите выйти на свободу? В нормальную жизнь?» — Хочу, но не любой ценой. — «Жизнь только одна, Левитан. И здоровье тоже. Ведь вы очень больны, или нет?» — Очень.

— Видите. Мы почти наверняка не будем виноваты, если вы уничтожите себя сами. Если биться головой о стену, можно голову разбить. Вы никогда не думаете о том, что во время борьбы вы жертвовали всем, чтобы победила народная власть? И теперь не хотите сотрудничать с властью. Почему?

— Потому что у этого сотрудничество есть формы, которые я не могу принять.

— Вы имеете в виду стукачество?

— Например.

— Вы не знаете, что существует много разновидностей форм сотрудничества? Посмотрите когда-нибудь вокруг себя. В каком вы окружении? Вы не хотите поднимать уровень этих людей? Вместо того чтобы потворствовать своим бывшим смертельным врагам. Подумайте. Мы знаем — не только о каждом вашем действии и каждом слове — даже о каждом вздохе. Не будьте с нами на ножах — ведь рукояти ножей в наших руках. Опомнитесь, приведите в себе в порядок все, что там есть, и потом приходите на разумный разговор… Вы получили снижение наказания?

— Получил. До 15 лет.

— С восемнадцати. Первый шаг с нашей стороны сделан. Если вы не опомнитесь, следующего шага не будет. Сколько лет вы уже в тюрьме?

— Пять с лишним.

— Ну, тогда еще почти десять лет перед вами. Вы их выдержите?

— Надеюсь, что выдержу.

Очень медленно он сказал:

— Хорошо. Идите, Левитан.

Я ушел, надзиратель вел меня в камеру. Пятнадцать лет? Сколько же мне будет, если я и вправду не сдохну раньше?

Все окна, все двери казались мне теперь крепко запертыми, и по ту сторону решеток я видел пустое и обширное пространство, как Сахара, из которого время будет перетекать в тюрьму. Пить воду, пить еду, ссать водой, ссать едой, иногда жиденько срать. Сколько номеров домов все-таки на той улице? Какая-нибудь девушка в этот самый момент отдается парню в кустах у Савы. Не понимаю, почему я должен в этот момент точно знать, какова она между ног? Конгресс Христа Вседержителя был в… тогда окрестные жители по ночам лежали на тротуарах, и мы должны были ходить мимо по мостовой. Триумф Христа Вседержителя. Несколько поменьше, чем теперь первомайские торжества тех же людей, но теперь по городу лежат в основном пьяницы. Какая-нибудь проклятая похабщина была бы сейчас к месту. Или мы станем абсолютно святы, чтоб заполучить нимб вокруг головы?

В аресте, собственно, нет ничего плохого, если человек не поддастся влиянию типов, которые сами себя называют «товарищами по несчастью». Еда и жилье бесплатно, никаких финансовых забот. Полная внутренняя свобода, на воле недостижимая, и никакой ответственности. Не нужно ни вести никакого бухгалтерского учета, ни трястись над исполнением своих планов. Есть государством оплачиваемые люди, заботящиеся о тебе. Никаких родственников, достающих тебя, никаких визитов пьянчуг, которых невозможно выдворить из дома. Никакой боязни перед тайными отделениями, пытающимися, инсценируя несчастный случай, сплавить тебя с этого света. Тебя не заботят ни погода, ни проблема отпуска. Сладкое безделье, названное римлянами «оциум» и для них означавшее верх счастья. Перевозка бесплатно — в этом заключенные подобны народным героям. Я, правда, не знаю, почему люди боятся попасть в тюрьму, почему тюрьма — это наказание, и как возможно, что арестанты жалуются на свою судьбу? Но об этом следует адски молчать, чтобы в один прекрасный день полицаи и политики не осознали этого факта — и нас просто не выгнали домой.