Геннадий Прашкевич - Пожить в тени баобабов

Снайперы, засевшие на крыше морвокзала, прильнули к оптическим прицелам. Сквозь перекрестья прицелов, крепко обнявшись, как два старых друга, медленно спускались по трапу взятый в заложники директор крематория и захвативший его террорист.

В серой «Волге», бесшумно остановившейся под северной стеной морвокзала, опустилось стекло.

Спецназовец в камуфляже без всяких знаков различия мгновенно оказался рядом с серой «Волгой».

– Команду восемь отменить, – негромко приказал из машины хрипловатый мужской голос. – Снайперов с крыши снять. Людей развести. Идиоту, устроившему цирк на пароме, пообещайте все, что он только попросит. Как только он сдастся, «мерседес» отправить, куда надобно, а Николая Петровича – домой. Именно домой. Никаких допросов. Вопросы Николаю Петровичу мы будем задавать сами. Все записи у телевизионщиков просмотреть, пусть потерпят до утра. Лучше им сразу помочь, чем потом возиться с последствиями их глупостей. В прессу дать ряд коротких заметок. Ну, сами знаете, как это делается… Власть криминала… Беспредел… Кровавые разборки… А потом сразу забейте все эти заметки подробными репортажами с Прачешного… Как это о чем? Да о вчерашней ночной перестрелке. Там наши ребята здорово отличились, это надо подчеркнуть. Тайная жизнь города у нас под контролем, это тоже надо подчеркнуть. И вообще, людям полезно знать о своих героях, а не о своих подлецах… Все ясно?

Спецназовец козырнул.

Мотор «Волги» негромко заурчал.

– Простите, – опять козырнул спецназовец. – А как с этим?

– С террористом?

– Да, с террористом.

– Разве я не сказал?

Подумав, спецназовец понимающе кивнул:

– Разрешите выполнять?

– Разрешаю.

– Внимание, внимание!.. Команда восемь отменяется!..

Отдуваясь в усы, худощавый снайпер осторожно и недовольно обнял свою винтовку. Что это вдруг команда отменяется? Террорист решил сдаться? Или решили начать с ним долгие переговоры?

Снайпер не любил таких отмен.

– Не пойму я вас, Лыковых, – сплюнул он, пожав плечами. – Дунька говорит – хорошо, а Ванька говорит – плохо.

Чернильно черный «мерседес», блестя, как только что вымытый, осторожно скатился по трапу на причал. Обезумевшего Коляку рывком, как репу, выдернули из машины, скрутили, заткнули рот и в одно мгновение перебросили в грузовик спецназа.

Наступила тишина.

Теперь все настороженно смотрели на трап, на котором появились в обнимку Николай Петрович и Валентин.

– Ты в бога веришь? – осторожно ступая по трапу, спросил Валентин Николая Петровича.

– Умеренно. Так, на всякий случай, – хмыкнул тот. – Тебе сдаваться пора, а ты о боге. Неровен час, выстрелит кто-нибудь. А затянешь дело, тоже нехорошо. Спецназовцы рассердятся. Они ведь ребята строгие, занятые. Им торчать на причале на виду у толпы ох как неохота. Это на первый взгляд у них все больше развлечения, не работа…

– Заткнись.

Николай Петрович заткнулся.

– Кто тебя должен встретить, крыса?

– Меня все встречают… Видишь, народ… Это они меня встречают, переживают за меня…

– Ну? Так вот прямо все? – хмуро усмехнулся Валентин. – Огорчительно расстраивать сразу всех.

– Это почему же? – насторожился Николай Петрович, косясь на Валентина и осторожно ступая по трапу.

– Да потому, что я сам сейчас без всяких снайперов отстрелю тебе то, что ты называешь головой.

– Так нельзя! – рассудительно заметил Николай Петрович. – Ты ведь сам говорил, что отдашь меня в руки правосудия. А самосуд… Какое же это правосудие?…

– Заткнись.

– Но ты же сам говорил…

– Заткнись, – хмуро повторил Валентин. – Не сбивай меня с толку. Я сам уже ни хрена не понимаю… Но если это правда, что тебе сейчас домой, а мне на нары в СИЗО, тогда я уж лучше сам отстрелю тебе голову. Чтобы правосудие не мучилось. И считаю, учти, что это будет в высшей степени справедливо. Как только гроб раскроют, как только журналисты увидят, что там у тебя припрятано, так я тебе и отстрелю голову.

– Одумайся!.. Угрожаешь?…

Валентин кивнул.

– Послушай, Валентин Борисыч, – быстро заговорил Николай Петрович. Волна холодного унизительного страха вновь накатила на него. – Мне ты можешь верить. Если я обещаю, то делаю то, что обещаю. Оставь эти свои мысли. Неправильные они. Ты никогда не был силен думать. Сдайся властям, не глупи. Болтай с журналистами о чем угодно, делай, что хочешь, это твое дело, только сегодня же исчезни из Питера. Никто тебе в этом не будет мешать, это я тебе твердо обещаю. Живи как хочешь, живи, где хочешь, только не маячь перед глазами. Ты же должен понимать, у нас в стране каждый день что-нибудь особенное происходит. Ну, подумаешь, пристрелишь ты какого-то директора крематория, так завтра об этом никто и не вспомнит. Мне все равно, тебе все равно, а вот на Деле это отразится. Даже очень отразится. Ты пойми, я не просто какой-то там человечек, я – нужное звено в Деле. А Дело, оно для всех! И для тебя тоже, кстати. Не глупи, сдайся властям. Твердо обещаю тебе, из порта тебя незаметно, но сразу препроводят на самолет. Лети, куда тебе только вздумается. Лети любым рейсом. Если хочешь, для особой надежности я сам тебя провожу. И вообще никто никогда больше не вспомнит об этой истории.