Геннадий Прашкевич - Пожить в тени баобабов

За «Икарусом», закрепленным у борта, что-то звякнуло.

– Там!..

– Что там, Николай Петрович? – удивился Гена.

– Вот я и хочу знать, что там? – прошипел Николай Петрович. – Не слышал разве?

– Ну?…

– Не нукай! – Николай Петрович в бешенстве дернул Гену за рукав. – Прячется там кто-то за «Икарусом». Как пить дать, прячется! Может, заглядывает в наш «мерседес».

– Да ну! – пренебрежительно отозвался Гена. – Если и заглядывает, то ничего не увидит? Стекла-то тонированные… И занавески…

– Заткнись! Всем головы поотрываю!

– Николай Петрович…

– Тише… Вот, слышал?… Он это!..

– Кто он, Николай Петрович?

– Бык!

– Бык? – тупо повторил Гена.

– Бык! Бык! – до Николая Петровича кое-что дошло. – Помнишь, в баре? Мужик, который опозорил тебя… Я все еще смотрел, что-то знакомое… Весь такой здоровый, в маске…

Как ни странно, Николаю Петровичу вдруг стало легче.

Он не верил в привидения и в призраки. Больше того, он хорошо знал, как следует бороться с привидениями и с призраками. А еще лучше он знал, как надо бороться с живыми людьми. Борьба с живыми людьми – это и было всю жизнь его основной профессией.

Вспомнил слова Коляки.

«Под самый вечер… Ну, в день отъезда… Игорек забежал, фонарь под глазом…»

Как могло случиться, что Игорек вырвался из преисподней Виктора Сергеевича? Как мог вырваться на волю бык? Их обоих должны были закатать в печь, а они, видите ли, каким-то чудесным образом выскочили.

Могли выскочить?

Да нет. В том-то и дело. Не могли…

Тогда почему – Игорек?

Почему – бык?…

Ну, предположим на минуту, что вырвались бык и Игорек. Принципиально не могли вырваться из рук Виктора Сергеевича, но вырвались. Предположим, чудо им помогло. Ладно, пусть чудо… Даже в таком варианте возникает вполне резонный вопрос: а как бык мог оказаться на пароме? Для этого нужны, как минимум, загранпаспорт, виза, валюта. Вырвавшийся из крематория человек вряд ли может добыть все это за несколько часов. За те несколько часов, которые оставались до отхода парома… Может, за спиной Кудимова кто-то стоит?… Не верится… Но как он все-таки попал на паром?… А главное, как вырвался из крематория? Не мог он купить Виктора Сергеевича. Нет у Кудимова ничего такого, на что бы мог клюнуть Виктор Сергеевич. И добраться до Виктора Сергеевича Кудимов не мог. Ну, никак не мог! Руки связаны, ноги связаны… А у Игорька еще и пасть была заткнута…

Нет, ничего не понимаю… Не могу понять…Документы и визу за пару часов до отхода парома добыть ни за какие деньги нельзя.

– Николай Петрович… – позвал Гена.

– Слышу, слышу… – негромко отозвался Николай Петрович. – Застоялись вы все у меня. И ты, Гена, застоялся. Какому-то пидору позволил уложить твою руку на стойку. Значит, пора тебе размяться…

Николай Петрович наклонился и поманил Гену пальцем:

– Видишь?… Вон ноги проглядывают под автобусом?… Большой размер, правда?… Вот пойди и выясни, чьи это ноги? Почему там человек прячется? Пойди и приведи этого смельчака сюда. Что он делал возле нашего «мерседеса»? Выдерни его оттуда. Будет упираться, выдерни с мясом. Выдерни и покажи мне. А потом за борт скотину. А с Димой попозже я разберусь сам.

Гена выхватил из кармана нож.

Щелкнула пружина, выбрасывая лезвие.

– Правильно, – кивнул Николай Петрович. – Пусть знает, козел, как обижать Гену. И не страшись. Будет упираться, бей. Я же чувствую, всей шкурой чувствую, заглядывал он в «мерседес». Сделай его, Гена. Если даже тебя возьмут, я тебя уже через неделю вытащу из любой дыры. Ты мое слово знаешь. Ты у меня не только не пойдешь под суд, ты у меня еще орден схлопочешь, Гена.

И, выругавшись, тяжело вышел, лязгнув на прощанье тяжелой металлической судовой дверью.

В баре сейчас Малинин.

В баре сейчас женщины и мужчины. В баре сейчас гвалт и веселье. Прощальная ночь, как иначе? Естественно, никому нет никакого дела до того, что творится на грузовой палубе.

Влип!

Вот теперь точно влип!

Валентин усмехнулся.

На самом деле, я давно влип. Влип сразу, как только получил телеграмму. Может, даже раньше, когда увиделся с Серегой. А дальше само пошло. Мне всегда хитрости не хватало, всегда старался брать силой. Джон Куделькин меня честно предупреждал: не связывайся с Николаем Петровичем. С кем угодно, только не с ним. Рви из Питера, не задерживайся ни на час. И Татьяна сказала: уезжай. И предупреждала Анечка.

Дуры!

Он сжал кулаки.

Он услышал, как лязгнула тяжелая бронированная дверь.