Мальчик недоуменно переводил взгляд с деда на высокого старика. Их диалог был непонятен. Случайно он заметил свое отражение в металлизированной поверхности темно-синего "Мерседеса". Это было интереснее болтовни на непонятном языке.
Йосеф не знал, вспомнил ли и Курт этот вечер. Но в нем он возродился такой видимый и осязаемый, что даже напряглись мышцы для защиты и для удара. Даже боль, та давняя боль, вновь обрушилась на лицо, на все тело.
Они ждали его. Они появились из-за тумбы. Манфред – самый сильный из них, – вместе с Йосефом он был в баскетбольной команде гимназии, – ударил его кулаком под глаз. Они навалились вшестером. Йосеф не помнит, почему упал Курт. Помнит только, что, поднявшись, уже боялся участвовать в драке. Йосеф понимал, что это не мальчишеское сведение счетов, что они могут убить его. Всю свою недюжинную силу, преодолевая боль, он вкладывал в каждый удар. Манфред приблизился, нацеливаясь коленом в пах. Вот тут-то Йосеф подловил его. Сильнейший хук правой под челюсть словно приподнял Манфреда над мостовой. Он рухнул затылком на брусчатку. Четверо продолжали нападать. Но, увидев неподвижно лежащего Манфреда, бросились к нему. Йосеф чуть живой приплелся домой, чтобы наспех захватить рюкзак с самым необходимым и скрыться в лесу.
Весть о том, что сын доктора Весели убил Манфреда, молниеносно разнеслась по Мариенбаду. Йосефа искали. Доктора Весели избивали, допытываясь, где сын.
А Йосеф без остановки шел сквозь лес, смывая свой след в речушках. К утру он уже был километрах в двадцати от родного дома. Днем отсыпался. Ночью лесами пробирался на восток. В Праге в течение двух недель скрывался и лечился у доктора Немеца, доброго чеха, университетского друга отца.
И снова поход на восток. А потом война, и корпус генерала Свободы, и возвращение в Прагу, и дальше вся жизнь до этого момента, до невероятной встречи с Куртом Вернером.
Прилететь из Израиля и подойти к своему дому именно тогда, когда фашистский подонок приведет внука внушать ему идею реванша! Приди он минутой раньше или минутой позже, они бы разминулись. Невероятно!
– Так что же еще на твоем счету, кроме поджога синагоги, попытки убить меня и убийства моего отца?
– Я не имею к этому отношения. И вообще твоего отца не. убили. Его только слегка поколотили, допытываясь, куда ты делся. Он умер, кажется, от заболевания сердца.
– Ну да, все естественно и нет виноватых. И мой вопрос о твоем фашистском счете можно пропустить мимо ушей. А внука ты привел только для того, чтобы рассказать ему, как не справедливо поступили с судетскими немцами. Кстати, не перейти ли нам все-таки на немецкий язык? Неприлично, я бы сказал, говорить на языке, непонятном всем присутствующим.
– Прости, Йозеф, мы очень торопимся. – Курт Вернер подтолкнул внука в спину, и они стали спускаться к колоннаде.
Мальчик оглянулся, посмотрел на дом и что-то сказал деду.
А все-таки жаль, – подумал Йосеф, что они говорили не по-немецки. Может быть запало бы зерно в душу ребенка? Впрочем, кто знает, какие всходы оно может дать.
НЕОКОНЧЕННЫЙ РАССКАЗ О ГУМАНИЗМЕ
Силовое поле симпатии между доктором Левином и доктором Барнетом возникло еще до того, как хозяин дома, доктор Молдавски, представил их друг другу. Оба улыбнулись, безошибочно определив, что у них одинаково ампутированы левые голени. Безупречные протезы компенсировали дефект. Но опытный глаз ортопеда все же мог заметить едва уловимую разницу в нагрузке ног.
Доктор Левин еще в Советском Союзе двадцать пять лет назад в своей кандидатской диссертации сослался на три обстоятельных работы доктора Барнета по костной пластике. В ту пору у него не было представления о том, что бывший военный летчик Томас Барнет был сбит на Филиппинах.
Доктор Барнет почувствовал симпатию к своему израильскому коллеге, еще не догадываясь о том, что он и есть тот самый Левин, о работах которого Барнет рассказывал студентам шестого года обучения на лекциях по оперативной ортопедии. Как он мог догадаться? Ведь доктор Левин приехал из Израиля, а тот доктор Левин, работы которого произвели на него такое сильное впечатление, был врачом-ученым в Советском Союзе. Доктору Барнету как-то не пришло на ум, что некоторые советские евреи стали израильтянами. И конечно, доктор Барнет не мог знать, что Биньямин Левин потерял ногу в Венгрии, командуя стрелковой ротой.
Они встретились на званном ужине в честь дорогого гостя из Израиля, на который видный лос-анжелесский хирург, доктор Молдавски, пригласил самых близких друзей.
Читать дальше