Андрей Ларченко-Солонин - Инок

Дядя Федор, наконец, начал наконец потихоньку разбираться в том, что же все-таки вокруг него происходит. Он находится на совете племени. А эти люди, наверное, хотят, чтобы он забыл, где находится целебная вода. Возражений конечно же нет, но каким образом сбудутся эти желания, пока неясно. И совсем не исключено, что жизнь его очень даже скоро закончится именно в этом самом мрачном подземелье. Нет, смерть не страшна.

«Я свое отжил». Но умирать все-таки не хотелось.

«Туда-то мы всегда успеем, здесь бы еще немного задержаться», – бормотал старик вслух.

«Так пусть они не увидят даже тени страха в моих глазах. Наверное, все разрешится само собой и уже очень скоро».

Блики пламени мерцали на стенах каменного грота неясными тенями. Первым заговорил человек, что сидел посередине зала и казался самым старшим среди вошедших.

– Знаешь ли ты, старик, зачем ты здесь? – спросил он.

– Я догадываюсь, – ответил Федор в ответ.

– Ты узнал одну из наших великих тайн – тайну живой и мертвой воды. Готов ли ты хранить эту тайну в себе до конца дней своих, готов ли ты дать священную клятву никогда и ни с кем не делиться знанием, никогда не пускать его во вред людям.

– Я готов, – коротко ответил старый отшельник. Собственно, другого варианта ответа попросту не было, если только, конечно, он хотел еще хоть немного пожить на этом свете.

– Никогда не пускать его во вред людям.

Это значит, что волшебная вода может не только созидать и исцелять. С ее помощью, наверное, можно разрушать, убивать, а также сотворить еще много другого зла, последствия которого даже трудно себе представить. Похоже, язык действительно лучше держать за зубами. Иначе знание, рано или поздно, все равно окажется в руках какого-нибудь вурдалака или насильника.

Вождь неторопливо продолжил:

– Если ты готов, старик, начнем, не откладывая. Вытяни левую руку вперед – ладонью кверху.

Руку вперед вытянул не без опаски. Кровь неприятно холодела в жилах. Слева от себя вдруг заметил огромного человека в маске, раздетого по пояс, с кинжалом в руке.

«Вот гад, руку оттяпает, не задумываясь, а может быть, и голову». Но тот лишь слегка прикоснулся к мизинцу левой руки своим огромным ножом. Старик ничего не почувствовал, но палец оказался разрезанным, и кровь уже сбегала по нему густой и темной струйкой.

«Ничего себе, – сидящий был изрядно удивлен. – Вот это нож». Ничего подобного он никогда раньше не встречал.

«Возможно, одна из разновидностей булатной стали, секрет производства которой давно и безвозвратно утерян. Но булатный клинок я видел в музее и даже держал его в руках. Та сабля ни в какое сравнение не пойдёт с кинжалом этого туземца». Раскрашенный, словно папуас, незнакомец бросил в костер щепотку сухой травы. В глаза и ноздри ударил едкий дым с нестерпимо-резким запахом, имеющим странный сладковатый привкус. Голова слегка кружилась, в глазах потемнело. По стенам грота из угла в угол начали вдруг метаться, словно обезумевшие, странные продолговатые тени, что совсем ещё недавно, казались самыми обыкновенными рисунками на стенах. Они корчили людям рожи и скалили зубы. Эти отвратительные создания казались попросту омерзительными, и Федор отвернулся. Голос, обращенный к нему, доносился уже откуда-то сверху.

– Положи руку на алтарь, старик. Перекошенное от боли лицо, довольно-таки искусно вырезанное на небольшом куске дерева, из ниоткуда возникло перед самым носом.

– Повторяй за мной, – приказал голос сверху. Он начал произносить вслед за туземцем слова магического заклинания, о скрытом смысле которого не имел ни малейшего представления. Потом в глазах все окончательно помутнело. Больше уже ничего не помнил.

Очнулся на небольшой деревянной кровати, устланной медвежьими шкурами. Дверь заменяло небольшое отверстие, закрытое шкурами тех же животных. Узкий лучик света с трудом пробивался внутрь через невидимое окно. В помещении царил полумрак. В углу журчала вода, как ни странно, довольно горячая на ощупь. Возможно, что именно этим можно было объяснить то, что в комнате, если только ее можно так назвать, оказалось довольно тепло, хотя тут не существовало ни печки, ни батарей, ни даже двери, в привычном смысле этого слова. Густые клубы пара сразу поднимались к верху, не успевая растекаться по сторонам. Видимо, неплотно закрытая дверь способствовала возникновению восходящего потока, служа своеобразным поддувалом. Сырой воздух выходил наружу в отверстие где-то в самом верху помещения, в то самое, через которое, видимо, и попадал сюда свет.