Эдуард Русаков - Майский сон о счастье

«Солнечное затмение на меридиане Кырска начнется в 9 часов 42 минуты местного летнего времени, высшая фаза в 10 часов 51 минуту, окончание в 12 часов 06 минут».

9 часов 15 минут.

Андрей Геннадьевич позвонил мне и сказал, что намерен идти на Караульную гору с этюдником – и позвал меня с собой. Ему, видите ли, захотелось написать с натуры затмение солнца. «Зачем лезть на гору? – удивился я. – Ведь можно с крыши твоего дома, у тебя такая замечательная плоская крыша». – «А я хочу с Караульной горы», – сказал упрямый Андрей Геннадьевич, и я не стал с ним спорить, потому что спорить с ним БЕСПОЛЕЗНО и НЕКОГДА, надо за солнцем следить, а с этим упрямым художником лучше не спорить: можно ОПОЗДАТЬ.

9 часов 28 минут.

Когда я примчался к Андрею Геннадьевичу на такси, он был, разумеется, не готов к выходу – он чистил туфли. У него такая слабость, он всегда, перед тем, как выйти на улицу, чистит туфли, даже если на улице дождь, даже если полное затмение, даже если землетрясение – Андрей Геннадьевич обязательно чистит туфли. Он очень старательно их чистит и очень от этого устает, а когда туфли, наконец-то, сверкают как лаковые, Андрей Геннадьевич вдруг обнаруживает, что у него ЗАБОЛЕЛА ГОЛОВА или ЗАБОЛЕЛО СЕРДЦЕ или он ВСПОТЕЛ – а поэтому обязательно надо умыться до пояса (как минимум!), и он идет умываться (в сверкающих туфлях).

Так было и сейчас.

Он умывается – я жду. Надевает фланелевую рубашку, приглаживает стриженые как у арестанта волосы – я жду, содрогаясь от нетерпения, но подгонять не смею, потому что это бесполезно. Художник почти готов. Осталось надеть АРТИСТИЧЕСКУЮ вельветовую куртку и АРТИСТИЧЕСКИЙ берет, и взять этюдник. Художник вдруг замер, опустил голову вниз – он о чем-то ЗАДУМАЛСЯ.

«Да скорей же! – взрываюсь я. – Ведь опоздаем!» – «Успеем, – говорит Андрей Геннадьевич, – успеем». – «Посмотри на часы!» – «А у меня нет часов». – «Но как ты следишь за временем?» – «Я за ним не слежу. Пусть ОНО следит за мной. И вообще, я не понимаю: что это значит – время? Это лишь слово из пяти букв, абстрактное понятие. Подлинное время – внутри нас. Внешнее время – фикция». – «Не понимаю», – говорю я сердито. – «И не поймешь никогда».

Пауза. Пауза. Каузальная пауза. Казуистически-каузальная пауза.

«Не забудь, – говорю, – темные очки». – «Это еще зачем?» – удивляется Андрей Геннадьевич – «Как зачем? – возмущаюсь я. – Ведь ты испортишь зрение, если будешь смотреть на солнце незащищенными глазами».

«Художник не должен глядеть на мир через темные очки», – гордо возражает Андрей Геннадьевич.

«Даже – на солнце?» – ехидно замечаю я.

«На солнце – тем более, – говорит Андрей Геннадьевич. – Я буду смотреть на затмение солнца распахнутыми глазами. Презираю всяческие светофильтры – и розовые, и черные… Я буду – как орел – смело смотреть на солнце. Вот именно – как орел. Да, да. Как орел».

«Нам хотелось бы предостеречь наблюдателей от нежелательных последствий – ожогов глазного дна. Дело в том, что энергия прямого светового солнечного облучения, концентрируемая оптическим аппаратом глаза, огромна и может вызвать н е п о п р а в и м ы е (курсив мой – Э. Р.) изменения в центральной части сетчатки».

9 часов 42 минуты.

На Караульной горе – толпа местных жителей. Шум, гам, хохот, у всех в руках бинокли, подзорные трубы со светофильтрами, темные стекла. Особенно много зевак возле белокаменной часовни.

Мы с Андреем Геннадьевичем пробираемся сквозь толпу, с трудом находим маленькую площадку возле откоса. Устраиваемся. Я смотрю на светило сквозь закопченное стекло. Андрей Геннадьевич присаживается на каменистый выступ, раскрывает этюдник – и устремляет орлиный взор на затмевающееся солнце (сверху и справа ярко-белый каравай надкушен коварной луной, лови, лови сей исторический миг, секи момент, засекай, фиксируй, отражай на листе ватмана) – но в эту минуту какой-то странный гражданин подходит к Андрею Геннадьевичу и предлагает ему уйти с чужого места.

«Мы не в театре, – гордо возражает Андрей Геннадьевич. – У вас что, есть билет на это место?»

«Ценю ваш юмор, милостивый государь, – говорит этот типчик (бородка, усы, круглое чуть одутловатое лицо, на голове шляпа-котелок, на плече висит этюдник), – но я, – говорит этот типчик, – занял сию позицию раньше вас, и не намерен искать другую».