Артем Ледовский - Сорок бочек

О, да! Она бы получила полное удовлетворение о такой картины. Весь план ее мести осуществился, впрочем, слишком дорогой ценой.

В описанном плачевном состоянии Андрей Кириллович проводит три дня. Через три дня за ним приезжает приказчик, дабы отвезти его в имение. Но Андрей Кириллович в имение не едет, он говорит приказчику, что доберется сам, и что дела задерживают его в Менске еще на несколько дней. Эта небольшая сцена с приказчиком отрезвляет воспаленный мозг нашего героя, и он понимает, что ему требуется исповедь для того, чтобы просто не сойти с ума. Он сразу отбрасывает мысль о походе в церковь. Внешне спокойный, но бушующий в глубине, он едет на прием к семейству Войнилловичей, представителям старого рода польской шляхты, с которыми был дружен его дядька, снабдивший племянника рекомендательными письмами.

Андрей Кириллович стучит в дверь - открывает слуга. Убедившись, что он попал по адресу, Середа-Соколовский отдает слуге рекоммендательные письма и просит о нем доложить. В гостиной, дожидаясь приема, он пребывает не более четверти часа, когда дверь открывается, и в комнату входит сам старший Войниллович, Александр

Сигизмундович. Невысокого роста, он производит впечатление необыкновенно сильного человека, полностью седой, одет аккуратно по-европейски без излишеств дурного вкуса. Говорит по-русски плавно с еле заметным акцентом.

Они повели в беседе более трех часов за чаем с сыром и вареньем.

Андрей Кириллович старался произвести самое благое впечатление на нового знакомого, не упоминая ни слова о произошедшем в

Санкт-Петербурге. Александр Сигизмундович самым приятнейшим образом удивил нашего героя своей мягкостью, тактом и умением развлечь гостя, особенно не упорствуя на извлечении из него столичных новостей. На том они и попрощались, договорившись встретиться непременно вновь.

Наконец-то мы добрались до того места, где появляется наша героиня. Вам даже не нужно особенно гадать, кто она и откуда взялась. Все, как у Пушкина в "Онегине" или "Капитанской дочке".

Очаровательная молодая, семнадцати лет, дочь Александра

Сигизмундовича и есть наша героиня. Она выросла без матери под железной рукой отца, и потому, быть может, была женственна телом, а не умом, по-мужски расчетливым и пытливым. Она звалась Ядвига и была прекрасна, впитав в себя всю красоту Польши, Литвы и Жамойтии. Эта обезоруживающая белозубая улыбка с ямочками на щеках, серые глаза, пронзительные и озорные, крошечный польский носик, безукоризненная кожа и талия, подчеркивающая высокую грудь. Идеальная мишень для

Андрея Кирилловича в былые времена, когда можно было предаваться ухаживаниям, "накинув плащ с гитарой под полою". Это производило очень большое впечатление на дам. Но мы-то помним, что Андрей

Кириллович уже не тот совсем. Он уже не ищет, однажды обжегшись, недолговечных романсов. Да-да. Вы меня правильно понимаете. Дело движется к предложению руки и сердца, но это будет после, покамест, мы наблюдаем их первую встречу.

Они встретились в местном театре, где Александр Сигизмундович был, как полагается вдовцу, с дочерью. Постановка, помнится, была дрянная, на плохом французском с раскатистым польским "эр". Для менского бомонда театр был одним из немногих поводов для всяческих встреч и демонстраций, а потому на качество режиссуры и актерства обращали мало внимания. Артисты же, за исключением гастролирующих, уже привыкли к тому, что в зале на протяжении всего действа сохранялся басовитый говорок зрителей. В театре можно было: купцам сделку заключить, и женам поделиться сплетнями; устроить смотр невест и за разглядыванием розовеющих девиц обсудить дела политические.

Андрей Кириллович, хорошо представляя себе, что на этом празднике жизни он чужой, выбрал тактически грамотную позицию для просмотра из тени всех присутствующих лиц. Войнилловича он увидел в первом же антракте, когда тот, не спеша, прогуливался по зимнему саду с прекрасной Ядвигой Александровной, опершейся на руку отца. В своем голубом вечернем платье с открытыми плечами и небольшим декольте она была обворожительна. Выдвинувшись из тени, Андрей Кириллович приблизился и шаблонным набором светских сентенций привлек к себе внимание, на весь вечер навязывая небольшому семейству компанию своей одинокой персоны.

Андрей Кириллович был околдован красотой, молодостью и умом

Ядвиги Александровны. Казалось бы, как можно опытному светскому льву, далекому от удовлетворения пылкости юношества, попасться в такие бесхитростные сети, когда многое пройдено, и большая часть навеяных литературой фантазий нашла свое место в чертогах, построенных неограниченными возможностями северной столицы. Но не будем забывать, друзья, что, порою, красота сокрыта не в количестве красок, а в чистоте глубины лишь одной из них.