Эрнесто Сабато - Туннель

Да, мы уже сидели за столом, когда костлявая особа спросила меня, каких художников я люблю. Я рассеянно назвал несколько имен: Ван Гог, Эль Греко. Она насмешливо посмотрела на меня:

— Tiens! [2] Смотри-ка! ( фр. )

Потом добавила:

— Мне не нравятся чересчур выдающиеся люди. Знаешь, — сказала она, повернувшись к Хантеру, — меня раздражают гении вроде Микеланджело и Эль Греко. Величие и драматизм слишком лезут в глаза. Тебе это не кажется дурным тоном? На мой взгляд, художник должен примириться с одним обязательным условием: никогда не привлекать к себе внимания. Ненавижу, когда драматизм и оригинальность становятся навязчивыми. Согласись, стремясь быть непохожим на других, ты в чем-то унижаешь их, доказываешь, что они — лишь посредственность, а это плохой вкус. Если бы я была писателем или художником, то уж постаралась бы, чтобы мои произведения ни в коем случае не привлекали к себе внимания.

— Не сомневаюсь, — насмешливо бросил Хантер. И добавил:

— Тебе наверняка не хотелось бы написать, ну, скажем, «Братьев Карамазовых».

— Quelle horreur! [3] Какой ужас! ( фр. ) — воскликнула Мими, возведя к небу глазки. Затем пояснила: — Каждый так и норовит выставить свою совестливость… Вы в состоянии осилить русский роман целиком?

Последний вопрос был неожиданно обращен ко мне, но Мими не стала дожидаться ответа и продолжала говорить, вновь повернувшись к Хантеру:

— Знаешь, мне ни разу не удалось дочитать до конца ни один русский роман. Они слишком громоздкие. Там всегда тысяча действующих лиц, но к концу выясняется, что их не больше четырех или пяти. Едва только ты привыкаешь к герою по имени Александр, как оказывается, что его зовут Саша или Сашка, а потом еще и Сашенька, и вдруг — что-то совсем невероятное, вроде Александр Александрович Бунин, а дальше — просто Александр Александрович. Только разберешься что к чему, тебя опять сбивают с толку. И так до бесконечности: каждый персонаж похож на целую семью. Не спорь, это изнурительно, впрочем и для тебя.

— Но при этом, Мими, незачем произносить русские имена на французский лад. Почему, например, вместо Чеков ты говоришь Тшехов , ведь Чеков — ближе к оригиналу. И потом, это твое «впрочем» — чудовищный галлицизм.

— Прошу тебя, Луисито, не будь занудой, — взмолилась Мими, — когда ты научишься скрывать свою эрудицию? Ты такой надоедливый, такой épuisant… [4] Приставучий ( фр. ) не правда ли? — вдруг закончила она, внезапно обратившись ко мне.

— Да, — сказал я машинально, не понимая вопроса. Хантер с улыбкой взглянул на меня.

Мне было отчаянно грустно. А еще говорят, будто я нетерпелив. Просто удивительно, откуда только взялись силы выслушать все эти глупости и, главное, как мне удалось так хорошо их запомнить. Любопытно: слушая кузенов, я старался поднять себе настроение, думая: «Это пустые и легкомысленные люди. Они должны рождать в Марии лишь чувство одиночества. Эта публика не в состоянии соперничать со мной ». И тем не менее легче не становилось. В глубине души я понимал, что особых поводов для веселья нет. Не в силах определить причину своей тоски, я нервничал, злился, хотя и старался успокоить себя тем, что обдумаю ее, уединившись. Вначале казалось, виной всему отсутствие Марии, но потом я понял, что оно скорее бесило меня, чем печалило. Дело было в другом .

Кузены тем временем перешли к детективам. Я услышал, как Мими спросила Хантера, читал ли он последний роман «Седьмого круга».

— Зачем? — удивился Хантер. — Все детективы похожи друг на друга. Одного в год вполне достаточно. Только недалекие люди способны проглатывать по детективу в неделю.

Мими возмутилась. Вернее, изобразила возмущение.

— Не говори глупостей, — сказала она. — Детективы — это единственное, что я еще могу читать. Я их обожаю. Все так непонятно, и эти потрясающие détectives, [5] Сыщики ( фр. ) которые разбираются решительно во всем: в искусстве эпохи Минга, графологии, теории Эйнштейна, бейсболе, археологии, хиромантии, политэкономии, статистике разведения кроликов в Индии. И потом, они такие безупречные, что диву даешься. Не правда ли? — вновь обратилась она ко мне.

Ее вопрос застал меня врасплох, и я не знал, что ответить.

— Да, — сказал я, чтобы отделаться. Хантер опять насмешливо взглянул на меня.

— Я сообщу Жоржи, что ты ненавидишь детективы, — добавила она, строго смотря на Хантера.

— Вовсе нет, я говорил лишь, что считаю их похожими друг на друга.