Владимир Романовский - Русский боевик

Стенька оглядел себя с некоторым удивлением.

— А что? — спросил он. — Вид как вид. А жим-за-жим — исконо русский инструмент, национальный.

— Рубашку заправь. Штаны постирай. Волосы национальные причеши, — Эдуард вздохнул. — Сумерки, правда, в сумерках менее заметно.

— Стенька, ты… — начала было Аделина, но в этот момент у Эдуарда мелодично звякнул в кармане мобильник, заиграла мелодия Жоржа Бизе «У любви, как у пташки — крылья».

Открыв мобильник и глянув на номер, Эдуард кивнул, захлопнул, покачал головой, и некоторое время смотрел то на Аделину, то на Стеньку.

— Все один к одному, — сказал он. — Такая у меня нынче стезя. Нет чтобы на час позже позвонить. Впрочем, это ничего бы не изменило.

— Эдька, кто они такие? — спросила сквозь зубы Аделина.

— Это я выясню. Не сейчас. Сейчас мне нужно ехать.

— А я?

Эдуард ухмыльнулся.

— Ну наконец-то. Стало быть, я тебе понадобился, да?

— Это вы о чем? — спросил подозрительно Стенька. — Я ее защищу, не думай, что бы ни случилось.

Эдуард засмеялся.

— Нечего ржать! — возмутился Стенька. — У меня черный пояс!

— И кинжал, тоже черный, — заметил Эдуард. — Ты, наверное, скрытый грузин. Ах, негодник, пока все думают, что он, типа, в священники готовится, поклоны бьет, скромным прикидывается, он, стало быть, осваивает боевые искусства. По фильмам.

— Насколько я понимаю, — сказала Аделина, — если… — Она замолчала, борясь с приступом тошноты. — Если они придут к Стеньке еще раз, ему не поздоровиться. Так?

Эдуард посмотрел в стремительно темнеющее небо.

— Так или не так?

— Так, — подтвердил Эдуард неохотно.

— Кто — они? — спросил Стенька, пытаясь заправить рубашку в штаны. — Пусть приходят.

— Ну так что же? — спросила Аделина.

Эдуард вздохнул.

— Ладно, — сказал он. — Делать нечего. Пойдем со мной. Оба.

Ольшевский неспешным шагом шел по набережной Фонтанки, и очень удивился, когда вдруг Чехов возник у него справа и зашагал с ним в ногу.

— Это никуда не годится, — сказал Ольшевский.

— Простите, господин Ольшевский. Вынужден был пойти на это. Мне нужно вас предупредить. В машине мы будем не одни.

— То есть как? — возмутился Ольшевский очень спокойным, без интонации, голосом, не меняя шага.

— Непредвиденные обстоятельства. Мы их сбросим по пути.

— Господин Чехов, вы пьяны. Вы идиот. Вы с ума сошли.

— Господин Ольшевский, я все объясню после. Они совершенно безобидные — будущий священник и девушка. Девушку вы, возможно, знаете, а у священника с собой жим-за-жим. Когда увидите, многое поймете. Ничего страшного, уверяю вас.

— Жим-за-жим?

— Да. Возможно, он умеет на нем играть.

Ольшевскому не понравился тон Чехова, захотелось дать Чехову в морду, но он не показал виду. Чехов ни разу его не подводил — исполнительный, очень умелый, хорошо соображает. А говорить о деле в машине все равно нельзя. Да и не нужно. И отступать некуда.

— Здравствуйте, — холодно сказал он, садясь на переднее сидение.

— Здравствуйте, — нестройным хором откликнулись с заднего.

Чехов влез за руль, включил мотор, и сразу пошел через мост, рявкнув сигналом на двух пенсионеров, страстно о чем-то спорящих, возможно о том, как сегодняшняя их пенсия коррелируется с прожиточным минимумом.

— Как машина? — спросил Ольшевский.

— Хороша, — откликнулся Чехов.

Это означало, что Чехов проверил средство передвижения на наличие звукопередачи и звукозаписи, и все чисто. Хвалить ходовые качества внедорожника он, опытный, не стал бы. Маршрут он выбрал очень странный — как и полагалось. Проехав Нарвские Ворота, он по переулкам дорулил до Автово, сделал петлю в Дачном, по Ленинскому добрался до Московского шоссе, и некоторое время спустя по прямой вылетел на Эм-Десять. Всё это время все четверо молчали, и только иногда, на ухабах, хрипло выдавал короткие россыпи нот жим-за-жим на коленях у Стеньки.

И дальше молчали. Стенька, кажется, уснул. Не доезжая двух километров до Большого Опочивалова, Чехов съехал на обочину и выключил фары. Не говоря ни слова, он и Ольшевский одновременно вышли из машины и отошли на двадцать шагов вперед. Аделина внимательно вглядывалась в темноту — но ничего не видела.

Вот тут меня и прикончат, подумала она. И еще раз подумала тоже самое. И еще раз. Эдька оставил ключи в зажигании. Мотор работает! Можно — быстро пробраться на переднее сидение, включить скорость, вдавить в пол педаль, и куда-нибудь ехать. Может, именно на это Эдька и рассчитывает? А этот — начальник его, наверное — не понимает? Самое время.