Владимир Романовский - Русский боевик

— Из «Кармен»?

— Да.

— Слышал.

— Сыграйте начало.

Некрасов взял аккорд.

— Нет, — сказала Аделина. — Не в фа-диез-минор. В ре-минор.

— Да? Хмм. Так?

Он сыграл вступление.

— Да. Чуть медленнее.

— По-французски будете петь?

Аделина оглядела аудиторию.

— Нет, — сказала она. — По-русски.

Некрасов снова заиграл вступление. Он предпочел бы французский оригинал — решив, что сейчас будет нелюбимое им орнитологическое «У любви, как у пташки, крылья». Но нет.

Дело было в том, что во время гастрольной поездки по городам и весям России, второй состав театра провел эксперимент — задействовав новый русский вариант либретто, предоставленный театру анонимно каким-то яростным любителем французской музыки. Аделине, лидеру второго состава, вариант понравился больше общепринятого.

Опершись локтем на рояль, Аделина запела:

Некрасов изобразил, как мог, приглушенный хор — взяв несколько разлапистых аккордов. Это Аделине не понравилось, как не нравятся всем профессионалам любительские отходы от общепринятого, но, концентрируясь на роли, она проигнорировала отступление.

Некрасов прошелся по квинтам снизу вверх, прижал педаль, и снова сыграл вступление.

Дверь в банкетный зал шумно распахнулась — заглушив и рояль, и даже вой ветра. Сонная матрона встала на пороге, неодобрительно глядя на паству.

— Вы, это, не шумите тут, — произнесла она с придыханием, базарно. — Дети спят. Совесть нужно иметь. И нам тоже спать надо. Загуляли, понимаешь. Пьяницы.

Некрасов прервал игру. Аделина с ненавистью посмотрела на матрону.

В этот момент из вестибюля в бар медленным шагом вошел историк Кудрявцев под руку с Нинкой.

У отца Михаила были к Кудрявцеву претензии. В своих двух скандальных популистских книгах Кудрявцев посвятил немало страниц роли Православной Церкви в истории, но чуть ли не половина этих пассажей проникнута была — не то, чтобы пренебрежением, но насмешливостью с оттенком снисходительности.

— Снисходительность — это Знак Зверя, — прокомментировал, размазывая липкую влагу по лицу липким же кулаком Стенька.

У Марианны, само собой, были к Кудрявцеву претензии, но было их так много, что в несколько фраз они уместиться не могли, поэтому Марианна лишь покачала головой и сказала,

— Ну, знаешь ли, Славка…

У Некрасова были к Кудрявцеву претензии, но законник слишком хорошо чувствовал мизансцену, чтобы предъявлять их в данный момент.

У Пушкина, возможно, были к Кудрявцеву претензии, но Пушкин выразился так (наложившись репликой на претензии, высказываемые отцом Михаилом):

— А вообще-то Россия вечно страдает из-за отсутствия жизнерадостности. Все у нас всегда мрачно, апокалиптично, зловеще как-то…

У Амалии были бы претензии к Кудрявцеву, если бы она прочла его популистские книги — но она их не читала.

У Кашина, возможно, были бы претензии к Кудрявцеву, если бы он знал, кто это такой. Кашин также не знал, кто такие Уильям Фолкнер и Франц Легар, но это к делу не относилось.

У Людмилы были претензии к Кудрявцеву, но она их высказала давно, и теперь просто сидела, глядя в одну точку.

У Аделины, Милна и Эдуарда были претензии к Кудрявцеву, но они последовали примеру Некрасова и не стали их высказывать.

У Стеньки были претензии к Кудрявцеву, но у него вообще ко всем были претензии.

У Демичева претензий к Кудрявцеву не было. У него ни к кому не было претензий. И раньше тоже не было.

У привратника были претензии к Кудрявцеву — но очень смутные, едва определимые.

— Знаете, — сказал Кудрявцев, обращаясь к отцу Михаилу, — я как-то не задумывался, когда писал, как именно я отражаю те или иные… хмм… аспекты… сосуществования Православной Церкви с остальными. В России принято рассматривать Православную Церковь как русское владение, а все остальные православные — они, типа, тоже православные. Во вторую очередь. Меж тем, если рассматривать Православную Церковь как одну из основных ветвей христианства, то вклад ее в мировую христианскую культуру по сравнению с католиками — никакой. Русские в этом подражают евреям — это, мол, наша собственная религия, и она главная, а все остальные погулять вышли. И работают в этом направлении только на себя.