Сергей Минаев - Время героев - рассказы, эссе

У фирмы в основном скупали вещи или меняли им мелкие партии валюты по курсу один к двум (госкурс для иностранцев был один к одному или 90 копеек за доллар, и менять у нас им было в жилу, ну а черный курс того времени был один к трем, к четырем, таким образом, выхлоп для нас был колосальный). Очень хорошо было работать с братьями из советского лагеря – южками (югославами), которые были тогда самой продвинутой из совковых стран и везли в Москву на продажу партии кроссовок, джинсов и прочей темы.

Тусовка была на редкость легендирована. То есть в наших кругах постоянно циркулировали истории о том, как кто-то где-то поднял неимоверные деньги, продав глупому американцу много шкатулок и сундучков «под Палех». Или скупил 50 пар Levi’sа у неопытного южка по 20 рублей (обычно юги минимум по 80 отдавали), а потом все сдал оптом хачам по 100. Таким образом, ситуация была похожей на книгу «Пикник на обочине» Стругацких, где каждый сталкер мечтал найти в Зоне магический «Золотой Шар», который сделает его счастливым. Каждый жил ожиданием такого шара. А точнее «шары», которая сделает его богатым и статусным персонажем в одночасье. На этом и горели…

Два моих приятеля – Рваный и Толя-Калган, вяло отутюжив субботним утром в «России», шли по Красной площади, обсуждая недавний попадос к ментам в «Космосе» одного из старших товарищей. Им навстречу шла пара иностранцев, судя по светлым волосам и курткам-пуховикам, это были скандинавские спортсмены. Поравнявшись с норжами, мои друганы бросили привычную фразу на ломаном английском:

– Нид мани фор иксчейндж?

Норжи настороженно переглянулись, и один из них на ровном английском ответил:

– Yes, sure. Could you please show us the nearest exchange office?

Обдумав минут несколько смысл услышанного, граждане утюги ответили норжам:

– Ви кен чейндж ю самсин фор вери гуд рейт. Рваный, у тебя сколько дерева с собой?

– Ну, типа, рублей двести.

– Во, заебись! Ви кен чейндж ю абаут ту хандред долларз фор зе рейт 1.5 фор ван доллар.

– O, that’s great, – закивали норжи.

И тут Рваный, который до сих пор молчал, увидев, что норжы повелись на такой хуёвый курс, бросает в порыве алчности фразу, которая, по его мнению, должна привести его и Толяна к тому самому «Золотому Шару».

– Мейби ю хэв зе клозес? Ви кен бай ит фром ю.

Норжи перекинулись парой фраз, потом один ответил:

– We got some stuff but not here. It’s in our rooms. Hotel «Intourist», you know?

– Ес, ес, – дружно закивали мои глупые друзья, услышав знакомое слово.

Дойдя до отеля, норжи поднялись наверх, оставив друзей в холле. Обмен импортными вещами договорились сделать в туалете на втором этаже, чтобы не спалиццо.

Через десять минут норжи принесли два пакета, в которых были пять белых свитеров фирмы «LACOSTE» из экипировки шведской (норжи, как выяснилось по ходу беседы, оказались шведами) сборной по конному спорту.

После недолгих торгов в рюкзаки моих удачливых товарищей перекочевали эти свитера, а норжи/шведы получили 400 рублей совденег, и все расстались, крайне довольные собой.

Недолго думая, граждане Рваный и Толян рванули в ГУМ с целью сбыта данного ширпотреба перекупщикам-жукам, рублей по 130, а если повезет, то и по 150.

Выхлоп с партии ожидался в 250–350 рублей.

В ГУМе они быстро нашли жуков, и начали неторопливо извлекать «Лакосту» из рюкзаков, объявив начальную цену в 150 рэ за вещь. При ближайшем рассмотрении «Лакоста» оказалась армянским самопалом, с кривыми внутренними швами, а горе-утюги чуть не получили реальных пиздюлей за попытку наебона честных жуликов.

Норжи-шведы впоследствии оказались авторитетными фарцовщиками старшего возраста, известными также, как Сатин и Кед. Они несли эту паленку в институт, для продажи своим сокурсникам рублей по 50, а тут им навстречу выплыли наши лошки.

Вот такая сборная по конному спорту. Шведская.

Таких историй было множество. Еще были охуенные обеды в ресторане «Прага», зависания в баре «Комоса», поездки через всю Москву на такси за трешник. Утюжное время было лихое, веселое, а главное, безбедное.

Потом пришли 90-е, и с наступлением рыночных отношений вся фарцовка оказалась никому не нужной. Потому что Москва в короткие сроки насытилась разнообразными шмотками с польско-китайских фабрик, и вопрос с обеспечением населения импортом отпал сам собой. Были еще попытки тусовать валюту, но после того как доллары стали предлагать в любой палатке, умерла и эта тема.

И последние утюги, не сумев вписаццо в новую систему, ходили, как призраки, по гостиницам, пытаясь впарить фирме иконы и прочий псевдоантиквариат. Но и эту тему у них отжали довольно быстро.