Виктор Левашов - Журналюга

— Знаю. Хочешь стать собкором «Курьера». Подумаем.

Эдик неожиданно покраснел и растерянно, со жгучей обидой посмотрел на Лозовского:

— Да вы что?! Владимир Иванович! Вы что?! Вы думаете, я только из-за этого… Вот все вы, москвичи, такие!.. Все!.. Все вы…

— Ну-ну, кто?

— Говно!

Эдик в клочки разорвал визитку, швырнул обрывки на снег и полез в «Ниву». Лозовский ухватил его за плечи и вынул из машины, стараясь не выронить Эдика из тулупа. Тот отбивался:

— Пустите меня! Отвалите! Отстаньте!

Материализовался охранник:

— Разрешите помочь?

— Обойдусь.

— Имею приказ.

— Пошел на…!

Охранник исчез.

Лозовский показал Эдику на обрывки визитки и строго предупредил:

— Ты разорил меня на полтора доллара. Больше этого не делай. А теперь выкладывай. О Степанове, я правильно понял?

— Да, — хмуро кивнул Эдик. — Я так думаю, что Степаныч все-таки встретился с Христичем. Еще в первый приезд. У него в очерке было про его кабинет. Типа простой. И про надпись на стенке. Насчет того, что если тебя прижало, то скоро будешь на льду.

— На каком льду?

— Ну, в шоколаде. В порядке. Цитата из какого-то грека.

— Понял. Дальше.

— Выходит, Степаныч был у него в кабинете, правильно? А кто его пустит, если нет хозяина?.. Это одно. Другое вот что. Смурной был Степаныч. Улетел веселый, прилетел смурной. Сказал: буксует очерк. Но я сейчас думаю, дело не в очерке. Узнал он что-то от Христича. Как вы сказали: чего ему знать не следовало.

— Так, — проговорил Лозовский. — Слушай меня внимательно. С этой минуты ты собкор «Российского курьера» по Тюменской области. Ты сказал, что у Христича дом где-то на югах. Твое первое задание: узнать адрес.

Он достал еще одну визитку, написал два номера:

— Это мой домашний, это мобильный. — Немного подумал и приписал еще номер. — Мобильный Тюрина. На всякий пожарный. Если что, он меня найдет. Тюрин Павел Петрович. Он же Павел Майоров.

— Знаю, — кивнул Эдик. — Я читал его корреспонденции в «Курьере».

— И как тебе они? — заинтересовался Лозовский.

— Информативно. Но словарный запас маловат.

— А вот этого ему никогда не говори. Читал, информативно. И все. Понял?

— Обидится?

— Огорчится. И еще. Банк, через который «Союз» проводит платежи…

— Знаю, — кивнул Эдик. — «Союз-кредит». Карманный банк Кольцова. Он обслуживает только «Союз».

— В середине ноября у них был сбой в компьютерной системе. На шесть суток. Хотелось бы знать, был или ничего не было. Но это, пожалуй, тебе не по силам. Так что считай, что это не задание, а пожелание.

— Обижаете, Владимир Иванович. Нет ничего проще. У меня там знакомая работает операционисткой.

— Хорошая знакомая?

— Более чем. У меня даже возникают насчет нее серьезные намерения. Но я их стараюсь давить. Пока удается.

— По-моему, мы получили в Тюмени неплохого собкора, — заметил Лозовский.

— Спасибо, шеф. Постараюсь соответствовать.

— Действуй. И сразу мне. Звони в любое время дня и ночи.

— Ночью не получится, — с сожалением сказал Эдик. — Телефон мне никак не поставят. А на коммерческой основе — пупок развяжется.

Лозовский протянул ему свой мобильник:

— Держи. Редакционное имущество. Обращайся бережно. Пиво им не открывай, орехи не коли, в собак не швыряй. Счет будешь присылать, оплатим. И вот что еще, Эдуард. Про то, что ты ищешь адрес Христича, не должен знать никто. Никаких прямых расспросов. Только окольные. Отнесись к этому очень серьезно. Как-то не улыбается мне отморозить уши на твоей могиле.

— Вы думаете… даже так?

— Ты мне что сказал про Тюмень? Так вот я говорю тебе то же самое.

— Понял, Владимир Иванович. Извините меня.

— За что?

— Ну, что назвал вас говном.

Лозовский усмехнулся:

— За правду не извиняются.

Он вернулся к «лендкрузеру». Охранник открыл перед ним дверь джипа и занял место рядом с водителем.

Кольцов приказал:

— В город.

За двадцать с лишним лет журналистской работы Лозовский вдоль и поперек объехал весь Советский Союз. Каждый город, в котором он побывал, запоминался какой-то одной деталью, а эта деталь вытаскивала из памяти все остальное. В заполярном Норильске это были капитальные двухэтажные помойки. В Минске белые лебеди на туманном озере. В Барнауле пышные, непередаваемой вкусноты караваи. В Термезе комары, злобные, как крокодилы.

Тюмень была из тех городов, которые не оставили в памяти ничего. Как Челябинск, Магнитогорск, Комсомольск-на-Амуре, Орск. Оказавшись в них, Лозовский ощущал себя так, будто взял в руки книгу, про которую точно знал, что читал ее, но про что эта книга, не помнил решительно.