— Поднимитесь наверх, спросите доктора Козлова. Скажете: от Алексея Вениаминовича. Он в курсе.
— В курсе чего? — не поняла Ольга.
— Не задавайте лишних вопросов.
Доктор Козлов оказался добродушным толстым человеком, совершенно лысым, в сильных плюсовых очках. Он провел Ольгу мимо тихой очереди из молодых людей в косухах и девушек в драных джинсах, в процедурной показал на кушетку:
— Располагайтесь. Снимите свитер.
Взял кровь из вены, распределил ее по пробиркам.
— За результатом придете через четыре дня. Обязательно лично.
— Почему обязательно?
— Возможно, придется повторить анализ.
— Какой анализ?
— Разве вам не сказали? На СПИД.
— Что это значит, Алексей? — набросилась Ольга на Рогова. — У меня только что взяли анализ на СПИД. Что за дела?
— Боюсь, у меня для вас плохие новости. У моей жены СПИД. Заразиться она могла только от Егорычева.
— Значит, и я? Значит, и у меня СПИД?
— Не паникуйте раньше времени. Через четыре дня узнаете. Лучше запоминайте, как сюда ехать.
Четыре дня Ольга провела в состоянии оцепенения. Отчаяние сменялось надеждой, надежда отчаянием. Несколько раз звонил Егорычев, она бросала трубку. В назначенный день приехала в диспансер на Прядильной в восемь утра. Час прождала доктора Козлова среди тихих, словно бы потухших парней и девушек. Все они проходили анонимное обследование на СПИД. Из их разговоров узнала, что когда реакция отрицательная, анализ не повторяют. Когда положительная — обязательно повторяют.
Доктор Козлов лучился утренним благодушием.
— Присядьте, голубушка. Что мы имеем? Ага. Снимите свитерок, возьмем кровь еще раз.
— Зачем? — замирая от ужаса, спросила Ольга.
— Повторим анализ.
— Реакция положительная?
— Не хотелось бы огорчать такую прелестную даму, но, увы, да.
Схватив такси, она примчалась на Большие Каменщики, выдернула Егорычева из постели.
— Подонок! Гад! Сволочь! Одевайся, поедем делать анализ!
— Что с тобой? Взбесилась? Куда ехать? Какой анализ?
— На СПИД, мерзавец! Ты знаешь, что у тебя СПИД? Знаешь? Господи, какая скотина!
— Какой СПИД? Что ты гонишь? Никуда не поеду!
— Поедешь! С ментами повезут! И получишь срок! Этого хочешь? Так я тебе устрою, мне терять нечего!
Когда до Егорычева дошло, что на него свалилось, он сразу присмирел, трясущимися руками, путаясь в рукавах и штанинах, оделся, в такси сидел, вжавшись в угол, лишь иногда растерянно произносил:
— Нет!.. Не может быть!.. Не может этого быть!..
В диспансере Ольга заглянула в процедурную:
— Доктор, вас не затруднит сделать анализ этому человеку?
— Нисколько, голубушка, — жизнерадостно отозвался доктор Козлов. — Мне говорили, что вы наверняка приведете своего бойфренда. Проходите, молодой человек, снимайте куртку…
— Я вам что-нибудь должна? — спросила Ольга, когда Егорычев, сдав кровь, вышел в коридор.
— Нет-нет, мне уже заплатили…
Через четыре дня, приехав за результатом повторного анализа, Ольга восприняла его лучезарное «Положительная реакция, исключительно положительная» как будто именно этого ожидала и даже хотела услышать. Преодолевая навалившую апатию, спросила:
— А у него?
— У вашего бойфренда? А как же. Тоже положительная. Было бы очень странно, если бы получилось иначе…
СПИД. Вот и все. Кончилась жизнь. Какая коротенькая. Что будет дальше? Дальше не будет ничего. Умирание. Хорошо, если быстрое. А если медленное, с разложением гниющего тела? Смерть, не существующая в двадцать два года, вдруг стала обыденностью, как прогноз погоды. Но в сознание эта новая обыденность не вмещалась, как в московскую малогабаритную квартиру не влезает громоздкий старинный шкаф. Он не совмещается с привычной мебелью, привычная мебель не совмещается с ним, что-то одно лишнее.
Целыми днями Ольга сидела за учебниками и конспектами, загружая голову уже не нужными ей знаниями, чтобы не думать о том, о чем не могла думать. И не могла не думать. Вечером включала телевизор и погружалась в захватывающие сериалы, которые раньше почему-то казались ей занудными, в искрометные ток-шоу. С особенным удовольствием смотрела рекламу: какие женщины, какие мужчины, какие автомобили, какие прокладки. Но стоило выключить телевизор и потушить свет, как ее обступала кладбищенская тьма. Ей казалось, что она задыхается. Вскакивала, включала ночник, сидела, закутавшись в одеяло, пока не одолевала спасительная усталость. Утром рассматривала в зеркале осунувшееся лицо, тени под глазами. Они казались первыми признаками разложения.
Читать дальше