Герберт Розендорфер - Латунное сердечко или У правды короткие ноги

На следующее утро Кессель доехал до Бад-Майзентрума на автобусе Бундеспочты.

– Обеды? Какие там обеды? – повторил дядюшка Ганс-Отто – Солевая диета.

– Неужели солевая?

– Солевая – вздохнул дядюшка – Бад-Майзентрум – лучший солевой курорт Баварии.

– Что же, вас тут так и кормят одной солью?

– С утра до вечера.

– Кошмар!

– Кошмар? Это слабо сказано! Хоть меня никогда не подвергали пыткам, но думаю, что пытки – одно удовольствие по сравнению с этим.

– Зачем же ты тогда поехал?

– Врач прописал.

– Но ты же сам сказал…

– Конечно, врач не поверил, что я болен. И был прав. Поэтому он и прописал мне Бад-Майзентрум.

– Но я все равно…

– Здесь они ничего не могут мне сделать. Ты еще не понял? Пока я в санатории, они бессильны. Пока я тут, моя должность в Пуллахе неприкосновенна. Ясно?

– Да, но в твое отсутствие может произойти что угодно…

– И пусть себе происходит! Там может действительно произойти все, что угодно, кроме одного: меня нельзя лишить моей должности. Ее даже нельзя сократить. Не-ет, они не могут… – дядюшка Ганс-Отто опять остановился, – они не могут вырвать кресло из-под задницы заболевшегочеловека. Это было бы нарушением закона!

Поприветствовав очередную даму, дядюшка снова тронулся в путь, стараясь попасть в ногу с Кесселем.

– Нет, они ничего мне не сделают. Пока я здесь, я неуязвим. И я останусь здесь до тех пор, пока вся пыль не уляжется.

– Думаешь, тебе позволят торчать здесь столько времени?

– Из Бад-Майзентрума больных выписывают, только когда им самим надоест.

– И ты затеял все это из-за истории с Курцманом?

– Вовсе нет! Ты не знаешь нашей кухни. Хотя, если хочешь, и из-за него тоже. Как тебе объяснить… Это давняя история. В общем, в 1953 году в Вене… Кто такой был Белленер, тебе, конечно, известно. Нет? Н-да, тогда ты меня не поймешь… Короче, само по себе все достаточно просто. У каждого человека есть друзья, но есть и враги… А когда проходит много лет, они… – дядюшка остановился, подбирая подходящее слово – Они начинают зависеть друг от друга очень сильно. Именно зависеть.

Помолчав, он добавил:

– Ну, и Курцмана мне, конечно, тоже припомнили.

– А меня?

– Тебя? А-а! Да, и тебя тоже. Хотя тогда еще не знали, какую свинью ты им подложил со своей макулатурой, – ехидно засмеялся дядюшка Ганс-Отто: он явно был доволен, что Кесселю удалось досадить «им». Кессель рассказал ему все сразу же по приезде.

– Что же такого натворил бедный Курцман?

– Ты и этого не знаешь?

– Нет, откуда…

– Он поехал в Сингапур…

– Это-то мне Гюльденберг рассказывал, Но они же сами его послали. В чем он еще провинился?

– У него была легенда: посредническая фирма. Разрабатывал он ее много лет, все это знали и все шло прекрасно. До тех пор пока легенда не перестала быть легендой: фирма заработала по-настоящему, чего никто, естественно, не ожидал. Ты сам знаешь, как легко перейти эту границу. И вот приезжает Курцман в Сингапур, оборудует офис, ему высылают все, чего он ни попросит, оплачивают все расходы, и наконец он сообщает, что для полного счастья ему не хватает только электрической пишущей машинки. Присылают машинку. И тогда он отбивает телекс – слово в слово, я сам читал: «Настоящим считаю свое сотрудничество с БНД законченным. Дальнейшие контакты в любой форме исключаются». И это после того, как он получил машинку!

– Не очень-то вежливо с его стороны.

– Не очень вежливо? Да это просто хамство! Я, честно говоря, не ожидал, что у него хватит ума на такое. Потом… Ты никому не скажешь?

– Нет.

– Потом они, конечно, послали туда человека. То есть это еще я послал. Человек специально поехал в Сингапур, чтобы поговорить с Курцманом, спросить, что и как… А он выставил его за дверь! Совершенно по-хамски. «Что вам угодно? – спросил он (Кессель тут же представил себе эту сцену: Курцман стоит в костюме „сафари“, пережевывая какие-нибудь восточные сладости и высоко поднимая брови над очками). – Откуда? Из БНД? Впервые слышу!» И выставил его за дверь. А машинка-то стоит! Наш человек сразу ее узнал.

– Да-а, красиво, – отозвался Кессель, не вполне уверенный, что выбрал подходящее слово.

– Красиво? – переспросил дядюшка Ганс-Отто, – Возможно. Ну вот. а потом он умер.

– Кто?

– Курцман.

– Курцман умер?!

– Да. Неделю назад. Или две, не помню.

– Н-да,… – растерялся Кессель.

– Да-да, – подтвердил дядюшка Ганс-Отто.

– А отчего он умер?