Мацуо Монро - Научи меня умирать

Нетвыходанетвыходанетвыхода .

Дверь с моей стороны распахнулась. Надо мной стоял Пикачу, с сигаретой в губах. На лацкане пиджака прилепился маленький столбик пепла.

Нет выхода. Нет выхода. Нет выхода…

– Ну, так и будешь сидеть?

Он протянул руку и взял меня за локоть. Я попытался выйти из машины, но ноги новокаиново онемели. Пикачу почти выдернул меня. Мне пришлось опереться на теплый капот.

– Сам дойдешь или помочь?

Нетвыходанетвыходанетвыхода…

Я отклеился от машины и сделал несколько шагов к какому-то светлому пятну. Наверное, это была освещенная дверь полицейского участка. Наверное. Мозг отказывался воспринимать и перерабатывать информацию, которую ему доставляли органы чувств.

Нет выхода…

Пикачу вынул окурок изо рта и щелчком отправил его в урну. Но не попал. Окурок описал оранжевую дугу и упал на асфальт, разбросав вокруг яркий снопик искр.

Эта крошечная вспышка вернула меня в реальность. Внезапно пришло четкое осознание происходящего. Звуки, запахи, краски набросились на меня со всех сторон, грозя разнести мозг в серые скользкие брызги.

Я увидел слева от себя Пикачу, по-прежнему держащего меня за локоть. Чуть впереди справа шел Рейчу, засунув руку в карман брюк.

«Нет выхода» – вспыхнуло последний раз в мозгу. Несколько раз моргнуло, как испорченная неоновая вывеска, и погасло.

Дверь участка приближалась. Пятнадцать шагов, двенадцать, десять… Я разглядел потемневшую дверную ручку. Трещину в светло-серой стене чуть правее косяка. Выщербленную ступеньку.

И тут адреналиновое цунами накрыло меня с головой. У меня даже перехватило дыхание. Вернулось ощущение, которое я испытывал на берегу моря, когда бил Вик. Только теперь оно было сильнее, ярче раз в десять. Все мышцы разом остро заныли.

Я только успел в панике подумать, что этогоделать не надо . Но тело не захотело слушаться.

Моя рука, которую держал Пикачу, резко рванулась, освобождаясь от захвата. Нога сделала шаг в сторону, и кулак второй руки впечатался в висок покемона. Сдавленно хрюкнув, он рухнул на колени и схватился за голову.

Рейчу услышав какую-то возню за спиной, обернулся и растерянно замер. Больше он не был похож на покемона. Он был похож на до смерти удивленного учителя сельской школы. Неужели никогда не видел, как бьют его напарника?

Удивлялся Рейчу недолго. Через мгновение он кинулся на меня, выставив вперед руки и пригнувшись. Будто ловил взбесившуюся кошку.

Моя нога сделала короткое движение навстречу. Носок ботинка воткнулся в неожиданно мягкий пах покемона. Рейчу тонко завыл и упал на асфальт, свернувшись калачиком. Мне показалось, что глаза у него вот-вот вывалятся. И будут болтаться на зрительных нервах…

Боковым зрением я увидел, что дверь участка открылась и на пороге появился еще один полицейский.

– Эй! – растерянно крикнул он.

Странное дело, ведь эти ребята должны быть крутыми. А они ведут себя, как бухгалтеры, напуганные хулиганом.

Хотя, наверное, каждый бы растерялся на их месте. Скорее всего, преступники убегали от них нечасто. Правда, полицейский хоть и опешил, но автоматически начал нашаривать у себя на поясе кобуру.

Тогда я побежал. Побежал так, как никогда в жизни не бегал. Иногда так бегаешь во сне. Ты почти летишь, едва касаясь земли. И от полноценного полета тебя удерживает только то, что даже во сне ты помнишь о гравитации.

Через дорогу, лавируя между машинами, потом направо по пестрой улице до первого перекрестка и снова направо. Не думая о том, куда я бегу. Не имея четкой цели. Не представляя даже, в каком районе нахожусь.

Я слышал позади крики. Они действовали на меня, как шпоры на лошадь. Люди на улице бросались от меня… Да, врассыпную, как цыплята от лисицы. Точно так же, как тогда, на шоссе, бросались от нас с Вик машины. Одного замешкавшегося пьяного сасаримена я сбил с ног, задев его плечом. Дипломат отлетел далеко в сторону и раскрылся, выблевав стопку исписанных листков. Одним криком больше…

Легкие жгло. Будто я с хрипом втягивал в себя раскаленный воздух доменной печи. Мышцы, накачанные адреналином, казалось, вот-вот прорвут кожу. И она лопнет, как тонкая рисовая бумага, обнажая ярко-красные, бешено сокращающиеся жгуты. Сухожилия натянуты до предела. Еще чуть-чуть, и они разорвутся с жалобным стоном лопнувшей струны.

Хотя сейчас я бы продолжал бежать без кожи и сухожилий. Даже если от меня останется лишь скелет, он не остановится. Он, гремя костями, будет нестись по улице, наводя ужас на прохожих.