Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

Институт раскололся на два лагеря после 17-18 декабря прошлого года. Раскололся ненадолго и объединился в единой цели после того, как активисты-баламуты окончательно убедились в справедливости поговорки: смелость города берет.

Чокин не город. Он директор и старый человек.

Брожение начинается с чтения газет и просмотра телевизора. В начале января на Рижском заводе микроавтобусов впервые в стране избрали совет трудового коллектива.

Смуту заварили Хмыров, Палатник, Мельник, Кочетков, и, конечно же, Алдояров.

Виктор Иванович Хмыров до 76-го был замдиректора, теперь он заведует лабораторией защиты атмосферы, где руководит сектором Игорь

Борисович Палатник. Хмырова Чокин убрал из замов из-за сокращения главком до одной должности заместителя директора. Хмыров кандидат наук и полагал, будто Устименко, хоть он и доктор наук, и членкор, будет пожиже его, человека, как он думал про себя, человека с размахом, личности. Палатник, как специалист, глубже Хмырова, но тоже немного пребывал во власти воспоминаний о будущем, почему полностью соглашался с завлабом, что пришла пора спасать науку от

Чокина.

Мельник и Кочетков серьезные изобретатели и, глядя на их надутые губы, без опасения сильно ошибиться, можно было сказать: "Эти парни тоже немного непризнанные гении". При всей своей тщательности четверка, естественно, размышляла над тем, куда способна завести их безоговорочная ставка на Алдоярова. Все они умные люди и видели, что

Бирлес, как все цитатники, от и до вторичен и, уж тем более, не обольщались на счет его мавританских свойств. Сделала четверка тараном Алдоярова в уверенности, что он то, Бирлес, не станет мешать правильно делить заработанные деньги.

Краегульным камнем реформации четверки служила идея группового хозрасчета – финансовая независимость от директора, завлаба, получившая в то время оформление в виде временных творческих коллективов.

В конце января без ведома и участия Чокина инициативная группа приступила к выборам совета трудового коллектива. От нашей лаборатории делегатами на собрание пошли Каспаков, Аленов, Шкрет и

Руфа. Каспаков по настроениям в зале сделал вывод: идея СТК как инструмент удаления Шафика Чокиновича из директоров получила горячий отклик в сердцах ведущих и старших научных сотрудников теплотехнического сектора института. Допреж понурые умарики, почувствовали, что если начальство взять на горло, то оно способно быстро открыть в себе способность безостановочно пятиться назад.

– Алдоярова избрали председателем СТК, – сообщил утром Каспаков.

– Что делать?

– Ничего не надо делать… – предупредил Жаркен. – Кто мы такие?

В современных условиях совет трудового коллектива приобретает разящую силу полкового комитета исключительно при одобрении партийного комитета. Год назад Чокин обновил партком, но за последние две-три недели и в умонастроениях членов партбюро произошли существенные изменения, в результате чего кроме Заркеша

Сакипова на прочокинских позициях стоял только Марат Курмангалиев, заведующий лабораторией топочных устройств. Заместитель Сакипова по партии Дорошин как и Алдояров, тоже из лаборатории теплофизики.

Аскетичной наружности, принципиальный парень Дорошин каждое утро вышагивал к парткабинету под впечатлением накачки Алдоярова.

Должность парторга Бирлес обещал оставить за Геной. Что дальше?

Дальше зажмуриться от предвкушения удовольствия и продолжать тромбить Сакипова.

– Выстоит ли Сакипов? – подумал я вслух.

– Кто знает, – отозвался Каспаков, – он задумался и сказал, -

Вряд ли.

Сегодня движущая сила науки народ. Если дело дойдет до выборов директора, а все к тому и идет, то голосовать будут все. От докторов до вахтеров.

Новый министр энергетики СССР Майорец Чокина не знает. На министерство надежды нет.

– Вы разговаривали с Чокиным?

– Разговаривал.

– Что он думает делать?

– Ничего он не думает…

– Так нельзя. Подскажите ему: пусть позвонит в ЦК КПСС Марчуку.

"Марчук играет на гитаре". Бывший главный инженер Братской ГЭС, ныне заведующий сектором энергетики промышленного отдела ЦК КПСС и хорошо знает Шафика Чокиновича.

– Думаешь, Марчуку сейчас до Чокина?

Разумом я понимал, эпоха Чокина уходит в прошлое. Видел я и что слова о том, что все только и думают о будущем науки несусветная глупость и ложь. Наука не человек, а объективная реальность, которой ни жарко, ни холодно от заклинаний ее служителей. Внутри меня воцарялся мрак, когда я представлял, как меня в случае прихода к власти будет шпынять Алдояров. Иногда и я проявлял готовность смириться с его директорством при условии, если Бирлес даст гарантии моей неприкосновенности. Однако вспомнив, как он посмотрел на меня дома у Макса, я оставлял мысли о капитуляции в покое.