Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

Матушка попеняла соседке – почему сразу не пришла? – и посоветовала распрощаться с часами навсегда.

На свадьбе у родственников, пока говорились тосты, Доктор увлек соседку по столу на кухню и разложил ее на разделочном столе.

Заметил повар и побежал жаловаться распорядителю пира. Тот – маме.

Пока то, да се, – Доктор успел окончательно осквернить стол, на котором готовилось угощение для гостей.

Вот почему с появлением Нэли беспорядочной жизни Доктора, казалось бы, должен прийти конец.

Нэля не могла похвастаться серьезными документами, груди у нее небольшие. "И это, – думал я, – к добру. Нэля высокая, быстрая, легкая. Зачем ей это? Совершенно ни к чему".

Знакомы они были две недели, Можно догадаться, какие это были две недели, если на исходе полумесяца Доктор с Нэлей решили пожениться.

"Как хорошо, – надеялся я, – Нэля родит мне племянника. Я с ним буду играть, ходить на футбол".

Молодые заняли детскую и не выходили оттуда ни днем, ни ночью.

…Доктор вышел из детской.

– Ну как? – спросил Джон.

– Объявлен перерыв. – сказал Доктор. – У Нэльки менструация.

Кем были родители Нэли я не помню. Больше слышал я про ее далекого предка, жившего в Х1Х веке, фамилию которого она носила.

Знаменитый в Казахстане хан, просветитель, путешественник и прочее.

Свадьбу гуляли дома. Молодым накрыли стол в спальне, взрослые расположились в столовой.

К нам заглянул папа и сморозил:

– Жизнь – это борьба.

"Что еще за борьба?". – про себя переспросил я папу и подумал, какой все-таки у нас напыщенный отец. Мне стало неловко за него.

Поднялся Медет, старший сын дяди Гали Орманова.

– Недавно с женой мы получили квартиру. Нуржан и Нэля я желаю вам поскорее получить квартиру. Квартира – это счастье.

– Квартира – это фуфло! – перебил Медета Шеф.

Медет не стал спорить.

Если Доктор давно забыл, как напевал "Выткался над озером алый свет зари…" и "Черемшину", то Шеф пел "Издалека долго течет

Волга…" и "Москву златоглавую". На свадьбе он исполнял свою самую любимую

Есть города большой архитектуры,

Там живут дети власти и культуры,

А у меня больная мама -

Вы ей помогите, -

Она умрет,

Когда придет весна.

Женька Макарон тоже пробовал петь. Но смутился и отказался.

Передал магнитофонный микрофон Искандеру. Искандер рассмеялся: "Ты че, Женька?".

Искандер сын составителя первого казахско-русского словаря. Отец его оренбургский татарин, перед войной переехал из Ленинграда в

Алма-Ату. У Искандера есть старшая сестра. Мама Искандера работала заведующей Советским райзагсом.

Матушка приходила на работу к матери Искандера и говорила:

– Искандер хороший мальчик. У моих детей он ничему хорошему не научится. Пусть к нам не ходит.

Искандера разве уговоришь? Упрямый, как все татары.

Разлад между Доктором и Нэлей начался после того, как в дела молодых грубо вмешалась мама. В ней заговорило неистребимое казакпайство, она стала упрекать сватов.

Хотя, положа руку на сердце, я тоже переставал видеть перспективы семейной жизни Доктора и Нэли. Шли дни и ночи и все более очевидным становилось, что вчерашних молодоженов связывала только постель.

Через две недели свадьбу играли в доме родителей Нэли. Папа и мама ушли до утра и Шеф созвал друзей.

Пришли Вовка Амбал, Мурка Мусабаев, Искандер. Пригласили и девиц.

Валю, Колдунью, Галю Клюеву и еще двух незнакомых мне девушек.

Пухленькая, ласковая Валя – любовь Шефа. Она медсестра нейрохирургического отделения и выхаживаала в больнице Шефа, куда он попал после драки на катке с боксерами.

Галя старшая сестра джоновского друга детства Женьки Клюева.

Привела ее Колдунья. Клюеву не узнать Высоченная блондинка, манекенщица Дома моделей.

Вовка Амбал вовсе не амбал. Обыкновенно длинный парень из

Конотопа. Зело туповат, почему, наверное, был единственным русским среди студентов Алма-Атинского зооветеринарного института.

Амбал запал на Колдунью. И не ошибся.

Пили вино. И я там пил. Сколько выпил, не помню. Помню, что стало мне плохо. Меня вырвало и я пошел в детскую, лег на кровать.

Зашли в комнату Шеф и Галя Клюева.

Я лежал с закрытыми глазами.

– Что это с ним? – спросила Галя.

– Не углядел… Похоже, выпил.

– Такой маленький… Ему же нельзя.

– Нельзя. – согласился Шеф.

– Сколько ему лет?

– Двенадцать.

Шеф соврал. Мне было четырнадцать. Он хотел показать Клюевой, что его брат вполне отвечает своему возрасту.