Бектас Ахметов - Чм66 или миллион лет после затмения солнца

Вы просили узнать домашние адреса профессора Авербаха и лечащего врача. Адреса мне не дали. Думаю, лучше будет, если вы отправите посылку прямо на адрес института. В этом случае не следует забывать про завотделением и медсестер. Яблоки алма-атинские в Ленинграде любят.

Погода в Ленинграде меняется двадцать раз за день. Море. Для нас это непривычно.

Всем привет. Катя".

С месяц как начался учебный год, а жара не спадала.

За последней партой в среднем ряду сидела Вера Иванова. Училась она еще хуже той, что та девчонка из третьего ряда, что глазела на меня с первого класса. Медлительная Вера путалась с ответами на простейшие вопросы, чуть что – плакала, ну а мы, пацаны с дружной беспощадностью смеялись над ней. Ходила Вера, как гусыня, заваливаясь с одного бока на другой. Чулки на ней висели гармошкой, за грязные тетради ежедневно ее поругивала Тамара Семеновна.

Вдобавок ко всему Вера непрерывно шмыгала носом.

Жара не уходила. Мало кто заметил, что еще с первого сентября

Вера ходила в платке. Концы темного платка стянуты в узел на шее, что вместе с коричневым форменным платьем делало Веру Иванову похожей на бабку. Почему она ходила в платке, никто не спрашивал.

Кому какое дело? Может боялась простудиться даже в жару. За платок

Тамара Семеновна ничего не говорила и мы привыкли к тому, что замарашка никогда не снимает его.

Была перемена.

Я искал в портфеле чистую тетрадь под гербарий. Чистой тетради в портфеле не было. Надо у кого-нибудь попросить. У кого бы лучше всего взять тетрадь? Злорадствующий смех за спиной отвлек меня.

Я обернулся. У задней парты среднего ряда на одной ноге скакал

Вовка Исаков. В руке он держал какую-то тряпку. К нему тянула ручонки и горестно плакала Вера Иванова.

Что такое? Почему всем весело? А-а… Ух ты! Вовка содрал с головы Веры платок и класс зашелся в смехе потому, что одноклассницу было не узнать. Под платком оказалась не Вера Иванова, а неведомое существо, напоминавшее черепашку без панциря – Вера была острижена наголо. Волосы немного отросли, но все равно платок снимать еще рано.

Иванова пыталась вырвать платок у Исакова. Вовка вовремя отскакивал и корчил Вере рожицы. Размазывая, до чернющих разводов, слезы по лицу, наша Вера Иванова трубно ревела. Наконец Исакову надоело дразнить и он бросил платок на парту. Девочка схватилась за него, и продолжала, уронив голову на парту, но уже тихо, плакать.

Было однако поздно. Безнадежно поздно. Три девчонки, среди них и

2-85 – замерли в испуге. Всех остальных Вовка рассмешил.

Звонка мы не расслышали. Кто-то крикнул:

– Атас!

В класс вошла Тамара Семеновна. Учительница ничего не заметила.

Всхлипывая, Вера завязывала платок.

Я терроризировал пацанов. Никто не пробовал остановить меня и я наглел все больше и больше.

Ближайшая подруга 2-85 Наташа Самойлова девочка прямодушная.

…На самом интересном месте она меня притормозила.

– Все знают, что у тебя много мальчишек. Ну и что? Думаешь, кто-то боится тебя? Боятся не тебя. Боятся твоих мальчишек.

Я осекся и не знал, что и говорить. Смешная девчонка. Кого это она мальчишками называет? Хе, мальчишки. Сказанет же…

2-85 смотрела куда-то в сторону и молчала. Было непонятно, как ко всему этому относится она. Если бы не она, то я, быть может, и поставил ее подружку на место.

Лампас жил неподалеку и по дороге в школу заходил за мной. У

Лампаса непрерывно бежали сопли и это смешило Джона. Он уводил моего одноклассника в детскую.

– Ну, как Лампас – выбей глаз, дела?

– Ниче. – смущенно отвечал Лампас.

– Двоек много?

– Не очень.

– На второй год не думаешь остаться?

– Да нет.

– Молодец.

– Куришь?

– Нет еще.

– Нет еще? Значит, будешь курить. Ладно, иди.

Октябрь – не декабрь. Жара сменилась мягкой теплынью.

Вечерами я смотрел на Луну. Определенно с ней, что-то происходило. Месяц дымился и в пепельных буклях медленно выплывал из облаков. Чудилось, что Луна прежде чем вновь скрыться в облаках, спешит сообщить что-то важное, и казалось, будто она для того и приближается ко мне. Ощущение близости нарастало, непонятной природы шептание рассеивалось по двору.

Я вздрогнул. На Луну опасно заглядываться. Запросто в лунатика можно превратиться.

Я поспешил домой.

В столовой проходило обсуждение заключительной речи Хрущева на съезде. Доктор с выражением читал, матушка с Шефом и Джоном щелкали семечки.

"Что-то у тебя глаза бегают…".