Дарья Асламова - В любви, как на войне

Я делала вид, что читаю, но плечи мои тряслись от беззвучного смеха. Витя еще минут пять распинался в любви к Олегу, не смущаясь скудным откликом с моей стороны, а потом вдруг ударился в воспоминания детства.

– У меня было тяжелое детство. Ты и представить себе не можешь, насколько тяжелое. Однажды мы собрались во дворе, человек пятнадцать мальчишек лет девяти-десяти. И мы все вместе пытались дрочить. Члены у всех были маленькие и совсем не стояли. И ничего у нас не получилось, совсем ничего, – сказал он с каким-то недоумением в голосе.

Я уже не смеялась, а просто задыхалась от смеха, спрятавшись за газету. Вскоре Витя затих. И когда я решилась посмотреть на него, он уже мирно спал, приоткрыв рот, как младенец, и вытянув под переднее сиденье свои длиннющие ноги. Ну, какой же красивый малый! Я невольно им залюбовалась. Он похож на Дон Кихота, когда спит. Облик благородный и печальный, как на старинных портретах испанских художников. Черты лица правильные, утонченные и словно удлиненные. Изящные и сильные кисти с такими длинными, тонкими, точеными пальцами. Ему бы моделью работать. Только бутылка пива, зажатая между ног, несколько портила поэтическое впечатление.

Самолет уже начал разбег для взлета, и я почувствовала, как напрягается и дрожит огромная машина. Нас всех трясло, я попыталась вытащить бутылку у Вити, но он инстинктивно крепче сжал ноги. Самолет подпрыгнул, и пиво выплеснулось прямо на Витины джинсы. Картина была впечатляющей, – огромное мокрое пятно на том самом месте.

Не могло быть двух мнений о том, что случилось с мужчиной. Детский грех. Я представила, какое у него будет лицо, когда он проснется, и захихикала от удовольствия. Бутылку пива я таки у него вытащила, чтобы не оставлять улик.

Спящий Витя между тем уронил голову мне на плечо. Ну уж нет! Я не буду работать подушкой. Я осторожно прислонила его к иллюминатору и перебралась на соседний ряд.

Он проснулся через час с лишним, и я сделала оскорбленное лицо. Он посмотрел на свои мокрые штаны, потом на меня, сидевшую с брезгливым и непримиримым видом, и сделал совершенно правильный гнусный вывод, к которому я его усердно подталкивала. Мочки его ушей налились кровью.

– Последний раз такое случалось со мной в три года, – грустно сказал Витя.

Я осуждающе молчала. Он взял свою дорожную сумку и ушел в туалет. Самолет через некоторое время со свистом пошел на посадку, а Вити все не было. Явились стюардессы.

– Где ваш товарищ? – спросили они меня.

– В туалете.

– Он должен немедленно выйти, сесть в кресло и пристегнуться.

– А я что могу сделать?

Стюардессы активно забарабанили в дверь туалета с криками:

– Мужчина! Выходите сию минуту! В ответ тишина.

– Может, он там повесился? положила я.

Я уже выпила фляжку клюковки и на события реагировала не вполне адекватно.

– Вам бы все смеяться, – обиженно сказала од на из стюардесс. – А ведь он может там упасть разбить голову.

– Не волнуйтесь, – заверила я их. – Этот не разобьет.

– Покричите ему что-нибудь.

– Витя, выходи! – заорала я. – Народ тебя требует.

Никакой реакции.

– Выйди, я тебе кое-что скажу.

Он вышел минут через десять, когда земля была уже совсем близко, в разгар всеобщей дискуссии, ломать или не ломать дверь в туалет. Штаны он сменил и теперь выглядел вполне прилично.

– Чего вы все орете, как бешеные? – обиженно сказал он. – Что, уже нельзя в туалет сходить?

Витя прошел мимо остолбеневших стюардесс, сел в кресло и уставился в иллюминатор. Меня он подчеркнуто игнорировал.

Уже в аэропорту Минеральных Вод скорбный Витя, стараясь не смотреть в мою сторону, заявил нам с Олегом: "Езжайте в Моздок без меня, я поеду отдельно". В тот момент он как никогда был похож на печального идальго Дон Кихота.

Вот вам, извольте! Не хочет ехать. Пришлось сознаться, что в самолете он не обмочился, а просто облился пивом. Мир был восстановлен.

Я предложила захватить с собой в Моздок хорошенького американского корреспондента, с которым познакомилась в аэропорту. (Такой милый мальчик _ очечки в золотой оправе, интеллигентное выражение лица, пушок на голове, как у цыпленка.) Но мне был дан суровый отпор.

– Ты только посмотри на нее! – сказал Олег. – Мальчик ей приглянулся. Нравится мальчик – езжай с ним.

"Ух, черт! С вами не разгуляешься", – подумала я, но спорить не стала.

Мы взяли такси до Моздока, а по пути решили перекусить в придорожном кафе.

Знаете, эти закусочные на Северном Кавказе, избушки на курьих ножках, откуда валит дым, потому что все время жарят шашлык, где стоят колченогие стулья и столы, крытые клеенкой в цветочек, которые любезная толстуха хозяйка обязательно обмахнет грязной тряпкой, где продают "Мальборо" местного производства и дешевую водку, где все едят руками и нет салфеток. Зато отличное сочное мясо, соус ткемали, тарелки со свежей зеленью, серый хлеб, нарезанный толстыми ломтями, и стоит это все смешные деньги. В кафе мы выпили немало водки, согрелись и повеселели. А чтоб не было скучно, взяли в дорогу еще две бутылки водки, одну шоколадку в качестве закуски и пластмассовые стаканчики. Ехать до Моздока несколько часов, таксист врубил Шуфутинского, а мы осторожно разливали водку, стараясь не Расплескать ее по дорожным ухабам. Ух, как хорошо это было!