Дарья Асламова - Приключения дрянной девчонки

Он принял нас, ораву плачущих и ноющих девиц, в своем кабинете и, посверкивая стеклами очков, строго сказал: "Чтоб это было в последний раз". Казнь отменили.

В тот же период я выиграла конкурс красоты "Мисс Московский университет". Как всякую здоровую, полную сил; женщину, беременность меня только украсила – я слегка по- 3 полнела, грудки у меня больше не острились, как у молоденькой сучки, а налились соком и стали крепкими, как яблочки. '• Конкурс проводился в ДАСе силами студентов и большого успеха не имел. У меня было всего четырнадцать соперниц. В конкурсе чувствовалась самодеятельность и доморощенность. Так что с самого начала мое гордое звание "Мисс МГУ" было основательно подмочено. Мне вручили корону из картона и огромный торт. Мой папа назвал меня картонной королевой. Свой титул я носила с гордостью и сразу стала пользоваться бешеным успехом у горячих южных мужчин. "Лица кавказской национальности" придают огромное значение престижу. Поскольку я оказалась "престижной" женщиной, со мной надо было дружить. С этого момента я стала одним из самых ярких объектов сплетен в ДАСе.

Внутри меня поселился слоненок. Я всегда немного стыдилась своего аппетита, но тут отбросила всякие стеснения и стала есть за троих. Мой аппетит стал очень капризен. Сегодня я с ума сходила по апельсинам и съедала их по восемь штук зараз, а завтра я смотреть не могла на цитрусовые, зато стаканами пила помидорный рассол. Меня совсем не тошнило, но я потеряла всякий интерес к спиртному и сигаретам. Моя кипучая энергия в период беременности только возросла – мне хотелось бегать, прыгать и танцевать. По-видимому, я принадлежу к тому редкому типу женщин, у которых беременность только увеличивает их силы.

Чем основательнее мой организм перестраивал свою работу, чтобы лучше растить ребеночка, тем горше мне сознавать, что все его хлопоты напрасны. Природа старалась сделать из меня хорошую мать, а я твердо решила прервать ее великолепную работу.

И все же материнский инстинкт сильнее любых расчетов. В период беременности я как-то шла по улице в гололед. Разумеется, поскользнулась и упала. Моим первым инстинктивным движением было защитить живот. Я с трудом поднялась и, нежно поглаживая выпуклость живота, стала приговаривать: "Тихо, мой маленький, не плачь. Мы ведь не больно ударились, правда? Больше твоя глупая мамка не будет падать". Ласковый бессознательный лепет, обращенный к ребенку, которому не суждено родиться. Когда ужас ситуации дошел до меня, я закусила губы, чтобы не разрыдаться. Я не могу позволить этой боли разрастись, иначе она задавит меня.

В период беременности мои сексуальные желания достигли апогея. Я начала понимать смысл наслаждения и тайное, неземное блаженство объятий. Исполнилась моя смутная мечта – свернуться клубочком в теплом восхитительном убежище, набираясь сил после сладко изнурительного поединка.

Но за такое острое, почти нестерпимое счастье всегда приходит расплата. Пришло время ложиться в больницу на аборт. Самое ужасное в этот момент – это заботливая суета мужчин, когда они пихают яблочки и бутерброды в сумки для своих возлюбленных, укладывают в пакеты ночные сорочки, трусики и теплые носочки и ласково подталкивают своих дам к входу в больницы, стыдливо пряча глаза.

Нас в палате было пятеро – трое русских, одна кубинка и одна вьетнамка. Кубинку со слезами провожала толпа шумных друзей, которые умудрились пробраться даже в приемный покой и там дать ей последние наставления, сопровождая их поцелуями и объятиями. У кубинки была удивительная фигура, идеал восточной поэзии – небесно легкая верхняя половина тела и тяжелая, земная нижняя часть. Ее звали Мерседес, мы с ней подружились и общались потом в течение трех лет, пока она не уехала к себе домой, на Кубу. Вьетнамка пришла одна, без мужчины, и, глядя на ее миниатюрную и нежную фигурку, трудно было представить, что завтра холодные металлические инструменты начнут в этой хрупкой плоти свою страшную работу. Она почти все время молчала, поскольку плохо знала русский язык.

Палата оказалась чистой и уютной. О предыдущих жертвах напоминали только матрасы, пропитанные кровью, которые мы быстренько застелили свежим бельем. Мы сблизились мгновенно – так, наверное, сближаются пассажиры на палубе тонущего корабля. Все продукты, принесенные из Дома, сложили в общую кучу и с аппетитом принялись за еду, так как скудный больничный ужин только раздразнил желудок.