Олег Хафизов - Мальчики

Для пущего сходства с Рафаэлем также требовались брюки клёш, белая водолазка и длинный двубортный пиджак с двумя вырезами на фалдах. Обладателем такого комплекта в нашем дворе пока был только один человек – Подшибякин из восьмого класса. А мне оставалось, проходя по пыльной обочине у завода ЖБИ, где стоял вагончик

Ишутиной, устанавливать челку в правильное положение и как можно шире раскрывать глаза, также не совсем рафаэлевские. "Это лучше, чем признавшись слышать нет в ответ", – думалось мне.

В пятом классе наступила иная эпоха. Появились новые предметы, о которых так многозначительно рассуждали наши старшие товарищи: алгебра, геометрия, иностранный язык… По каждой дисциплине был отдельный педагог, личность которого также дискутировалась. Марьяша по ботанике чеканутая, у неё даже пена идет изо рта, когда она орет.

Таиса Ивановна очень хорошо знает английский язык, но лучше её не доводить. А Сазон по физрЕ вообще ненормальный. Он сочиняет песни и поет их на уроках под гармошку.

Некоторые уроки теперь проходили в кабинетах. Химии – с таблицей

Менделеева, колбами, спиртовками и штативами, черчения – с замусоленными дочерна гипсовыми головами и надкусанным восковым яблоком, трудов – с верстаками, тисками и напильниками. В кабинете химии также проходили ботанику и прочую биологию. На задней стене висела схема освежеванного человека с антично поднятой рукой и жалким огрызком письки, а где-то в шкафу, говорят, хранился заветный скелет (skeleton in the cupboard).

Разногласия вызывал выбор иностранного языка: немецкого или английского. Некоторые выбирали тот же язык, который изучали и рекомендовали старшие братья и сестры, чтобы пользоваться их старыми учебниками. Они и повторяли чужие доводы насчет того, что в немецком, например, легкое произношение, почти как в русском языке, но много падежей, а в английском пишется по одному, а читается совсем по другому (пишем Манчестер, а читаем Ливерпуль). Я выбрал английский потому, что уже имел представление о битлах и знал, что на английском говорит самое большое количество людей в мире, в том числе и в Индии, а следовательно – знать его наиболее выгодно.

Немецкий выбирали ребята попроще, под впечатлением фильмов и игры в войнушку. Играло роль и то, что наша классная вела английский, и двоечники хотели держаться от неё подальше. Понятно, что Жарик и

Назарик пошли на немецкий, а Грек и Таран – на английский.

В новом году Ишутина переехала на другой конец города. Любить в нашем классе стало некого на долгие-долгие годы – до самого девятого класса, когда к нам перевели Опарину из восьмого "Б". Это было самое безнадежное, унылое время жизни, когда я лишь безответно любил девочек на два-три года старше меня – из других классов или художки

(художественной школы).

В новом году в наш класс записали несколько ребят из новостроек квартала П (с квАртала), а также второгодника Мазура. До этого я не представлял себе, что Жарика можно победить, но Мазур оказался ещё сильнее.

Мазур был вообще не ребенок и никогда не был ребенком, как некоторые не бывают юношами, а сразу после детства превращаются в мужиков. Однажды, когда мы цыбарили – курили и матерились за школой в присутствии знаменитого блатного по кличке Косой, мимо проходил мужчина с ребенком и сделал Косому замечание:

– Хоть бы постеснялся ругаться при детях!

На что Косой, с притворным изумлением глядя на Мазура, возразил:

– А где здесь дети?

Идущая следом почтальонша с сумкой увидела Мазура и приветливо сказала:

– А, Олежка, черноглазенький, здравствуй!

Стало быть, кто-то считал этого угрюмого садиста шустрым забавным мальчуганом!

Предосудительные свойства Жарика у Мазура были в избытке. Если

Коля был двоечник, то Мазур – что называется колышник. Коля был бедовый, Мазур – жестокий. Коля был без тормозов, Мазур – без башки.

Коля был плохой мальчик, Мазур – вообще не мальчик, а существо.

Конечно, они должны были сразиться.

Они стыкались не в рекреации под лестницей, где все, а прямо в классе, между парт. Мне запомнилось, как Жарик перед боем перевязывает потуже шнурки на кедах и сопит своим пушкинским носом.

Розовая кожа просвечивает сквозь кудрявую леску его волос. В детстве он был светловолосым и кудрявым.

Мазур занял выход к доске, и Коля вразмашку налетал на него, пытаясь пробиться. Каждый раз, когда Жарик снизу делал свой деревенский замах, Мазур, с сатанинской улыбкой на землистом лице, сверху бил его в нос и сбивал с ног. Коля вскакивал, бросался снова, и снова звучал омерзительный шмяк кулака о лицевую мякоть. Это продолжалось нестерпимо долго, секунд тридцать, пока не зазвенел звонок.