Владимир Яременко-Толстой - Мой-мой

Однако, стоит мне хоть как-то отреагировать, например, резко повернувшись в их сторону, выставив вверх средний палец руки и крикнув в ответ:

– Fuck you all fucking nigers! You are shit-faced father-fuckers and mother-fuckers! – как начнется погоня. Негры сразу же бросятся мне вслед, словно сорвавшиеся с цепи бешеные собаки. Они будут гнать меня по грязным, плохо освещенным улочкам Клаптона, пока не догонят, а, догнав, станут бить всем, чем ни попадя, пока не устанут или не выбьют из меня мой строптивый дух. Полиция в подобные районы, как правило, не заглядывает. Но, если на негров не обращать никакого внимания и не вступать с ними в беседу, тогда их будто не существует.

Горе тому, кто всего этого не знает, кто приехал в Клаптон, чтобы наивно осмотреть его достопримечательности и поглазеть на его обитателей! Горе! Горе!

Я иду, не оглядываясь и спокойно, пока они не отстают от меня на одной из маленьких улочек, увязавшись за кем-то другим. Когда выкрики преследователей стихают, я вновь начинаю отчетливо слышать шаги. Это – шаги старого негра. Я узнаю их. Я оглядываюсь, но поблизости никого нет. Я в панике бегу. Шаги старого негра тоже бегут, гулко отдаваясь эхом от сонных клаптонских домиков. Я останавливаюсь. Шаги старого негра останавливаются рядом.

Я снова иду, стараясь думать о Пие и о Питере, о покупке компьютера, о незаконченном дома ремонте, но мысли мои не в силах оторваться от шагов старого негра. Может быть, мне не стоит дожидаться субботы, а уехать из Лондона завтра же или послезавтра, быстро сделав свои дела?

Поехать в Осло и попытаться разыскать там Будилова? Вернуться домой? Жениться на Пие? Что, если теперь я в свою очередь сделаю ей предложение? Я привезу ей из Лондона обручальное кольцо, и она растает. Это будет так трогательно и романтично! Потом, когда у нас будут дети, мы расскажем им эту историю…

Я брожу по улицам до утра. Я прихожу в дом на Хиллстоу стрит, когда уже начинает светать. Шаги старого негра больше не идут за мной по пятам, то ли они потерялись где-нибудь по пути, то ли устали и давно вернулись назад своим собственным ходом. Как знать?

Днем в доме не страшно. Звонит телефон. Это Гадаски зовет меня завтракать в Сток Ньюингтон, подробно объясняя, где и как мне сворачивать, чтобы не заблудиться. Его жена ушла на работу, сына забрала нянька. Он уже встал и собирается принимать душ. Я снова выхожу на улицу, глубоко сожалея о том, что не могу привести с собой к завтраку шаги старого негра. Я обошел весь дом, тщательно прислушиваясь, но их нигде нет. Они появляются только ночью. Днем они, наверное, отдыхают. Как я устал…

– На новоселье я пригласил много телок, и они все жаждут с тобой познакомиться. Будет очень жалко, если ты свалишь раньше! Мы бы могли здорово оттянуться. Не уезжай! Оставайся! Сегодня вечером мы можем подскочить в Шердич – посмотреть на стриптиз. Может быть, мне удастся договориться там с какой-нибудь стриптизершей, чтобы она разделась на моей вечеринке. Хочу спросить, во сколько это мне обойдется. Представляешь, если у нас в субботу будет стриптиз! Клево? Да? А тебе вообще надо бы потрахаться. Для снятия стресса. Это всегда помогает. Попробуй забыть о своей толстой финке – она никуда не денется!

– Пошел к черту, мудак! Если бы ты знал, как мне тошно!

– Вечером мы напьемся, и тебе станет легче.

– Ладно, посмотрим. Спасибо за завтрак. А сейчас мне нужно в

Ислингтон. Хочу разобраться со своим банковским счетом.

Ислингтон – один из наиболее респектабельных районов Лондона, в котором в последние годы селятся звезды международного шоу-бизнеса. Правда, есть еще Хамстед, который куда более респектабелен, но по-другому. В Хамстеде жил и умер основатель психоанализа Зигмунд Фрейд, там живут шейхи, нефтяные магнаты, свергнутые и изгнанные короли, диктаторы и президенты.

В Хамстеде есть роскошный парк, где можно гулять часами, с музеем изобразительного искусства XVIII-XIX-ого веков, так называемым "Кенвуд-хаусом", и знаменитыми летними пикниками под открытым небом по субботам под звуки симфонического оркестра, для которого там построена специальная сцена.

В Ислингтоне несколько лет назад на уютной Кросс стрит мы с Гадаски намеривались открыть свой собственный артистический клуб. Клуб Голых Поэтов. Нашли уже помещение, но потом все сорвалось. Гадаски женился на Габриеле, с головой уйдя в семейную жизнь, из которой он все никак не может выйти обратно. Он стал обывателем. Я уехал обратно в Вену. Дело заглохло. Наши интересы разошлись.