Владимир Яременко-Толстой - Мой-мой

"I am in Pushkin. Would be nice to be here with you. Beautiful. Kiss. Pia. 26.05.15:08" – сегодня суббота, она решила напиться. В ответ на эту восторженную реплику я прошу ее не пить слишком много.

"What? I know how to drink. Hugs Pia. 26.05.19:55" – это она отвечает на мою просьбу, уже явно пьяная вдрызг. Она явно возмущена.

"Miss you just now. 27.05.03:23" – этот мессидж приходит мне поздно ночью перед моим отплытием в Туманный Альбион.

Еще я получаю несколько электронных писем, и сам пишу ей письмо с предложением провести вместе лето, ведь у нее скоро отпуск. Я мог бы взять свою дочь Марию-Анастасию, а Пия своего рыжего Кая, и мы всем кодлом куда-нибудь бы рванули, поровну деля накладные расходы. Было бы просто замечательно. И дети бы друг с другом познакомились и подружились. Помнится, она хотела ехать во Францию? Что ж, мы можем поехать во Францию, а можем и в Италию. А можем и к Будилову в Осло. Можем поступить, как нам заблагорассудится.

"Hello. Have to think about summer. I have so little time holiday, so I do not know if it is any idea to drive throughout Europe, but we'll see. It would be very nice to meet Anastasia and I think Kaj would like to her too. I am not sure that we should plan anything yet. Let's see how the time goes, ok? I hope you are enjoying your time and we'll see when you get back. Pia" – осторожно отвечает она. Может быть, она и права – время покажет…

Но отчего у меня такое плохое предчувствие? На первый взгляд вроде бы все отлично. Почему же мне кажется, что здесь что-то не так?

Воскресным утром 27-го мая 2001-го года я отплываю на большом океанском лайнере компании "Silva Line" в Великобританию, с аппетитом поглощая обильный континентальный завтрак на комфортабельной палубе с панорамным обзором штормящего моря, подернутого густой пеленой тумана и моросящего дождя.

В Лондон я везу из Германии свой бубен, который меня попросил взять Гадаски для очищения дома. Сам Гадаски встречает меня у выхода с платформы на Ливерпуль стрит, обнимает и ведет к машине. Недавно он купил себе старый большой "Ситроен" на пневматической подушке – культовую модель 70-х годов.

– В этом доме, который я снял в Клаптоне, раньше жила негритянская семья, практиковавшая Вуду. Поэтому-то я тебя сюда и вызвал. Я не могу там спать.

– Проклятье! Почему же ты заранее меня об этом не предупредил? Я не хочу связываться с африканскими духами! У меня сейчас мало сил, а это меня ослабит еще больше! Мне что придется там спать? Одному?

– Я думаю, Габриела будет против того, чтобы ты спал у нее.

– В таком случае – я еду обратно. Ебись ты сам со своими неграми!

Клаптон – это же черный район! Ты снял дом в черном районе!

– Да, дом в белом районе мне было не потянуть. К тому же в

Клаптоне много зелени, есть вода – канал, идущий через весь Лондон до самого Оксфорда, вдоль которого можно гулять до бесконечности. Мой дом находится почти рядом с каналом. Там у воды есть очень приятный паб – тебе понравится. Мы сейчас зайдем туда выпить.

– Негодяй, ты меня подставил!

– Не кипятись, все будет нормально.

– Нам далеко ехать?

– Нет, отсюда недалеко. Я бы поставил тебе музыку, но в первый же день моего пребывания в Клаптоне, машину вскрыли и магнитофон спиздили. Новый я не покупаю – не имеет смысла. Блэки его все равно вытащат. Но Клаптон имеет свои преимущества – он находится в двадцати минутах ходьбы от Сток Ньюингтона, где живет Габриела, поэтому я легко могу перемещаться туда-сюда.

– А ты еще больше разжирел!

– Веду оседлый образ жизни. Мало куда хожу. Ебу собственную жену.

Дом, арендованный Тимом Гадаски, стиснут другими типичными двухэтажными домами маленькой лондонской улочки под названием Хиллстоу стрит в пятом восточном районе города. Через несколько домов после дома Гадаски улочка резко обрывается, переходя в бескрайние пустыри, граничащие с заброшенными фабричными постройками и уходящие через грязный, пахнущий испражнениями канал куда-то за линию горизонта.

Сам Клаптон раскинулся несколько в стороне – на невысоком холме, застроенном такими же, жмущимися друг к дружке двухэтажными домиками и многочисленными отпугивающими церквами из темного кирпича, уже одним своим мрачным видом говорящими о том, что Бог давно умер, а вместо него в них поселился дьявол.

О, Клаптон, Клаптон! Его грязные тротуары, загаженные и заплеванные, залитые помоями и забросанные гарбичем, окутаны сонной депрессией и безысходностью. Он относится к тем далеким от туристских троп районов Лондона, где улицы не убирают. Здесь, по идее, каждый должен следить за чистотой перед своим собственным фасадом, но это мало кому нужно. Но подобная мысль просто не может прийти в голову, людям, здесь обитающим, поскольку она слишком интеллектуальна.