Роальд Даль - Дорога в рай (Рассказы)

Поначалу она брала чашку кофе, шла к телефону и принималась названивать своим знакомым. Но у всех ее приятельниц были мужья и дети, и, хотя они всегда были ласковы, добры и приветливы с ней, как только могли, у них просто не было времени, чтобы сидеть и болтать с одинокой женщиной, звонившей некстати с раннего утра. Тогда она стала звонить своим замужним дочерям.

Они тоже были добры и ласковы, но очень скоро Анна уловила незначительную перемену в их отношении к ней. Она больше не была для них главным в их жизни. Теперь у них были мужья, на которых все их мысли и сосредоточивались. Нежно, но твердо они отодвигали свою мать на задний план. Для нее это было настоящим потрясением. Но она понимала, что они правы. Они были абсолютно правы. Она уже не могла вторгаться в их жизнь или заставлять их чувствовать вину за то, что они забывают о ней.

Она регулярно встречалась с доктором Джекобсом, но помощи от него не было никакой. Он пытался заставить ее разговориться, и она старалась ничего не скрывать, а иногда он произносил небольшие речи, полные туманных намеков, о сексе и сублимации. Анна так и не могла толком понять, к чему он клонит, но суть его излияний, кажется, сводилась к тому, что ей нужен другой мужчина.

Она принялась бродить по дому и брать в руки вещи, которые когда-то принадлежали Эду. Взяв какой-нибудь его ботинок и просунув в него руку, она нащупывала небольшие углубления, оставленные в подошве его пяткой и большим пальцем. Она нашла как-то дырявый носок, и удовольствие, с которым она заштопала этот носок, не поддается описанию. Время от времени она доставала рубашку, галстук и костюм и раскладывала все это на кровати, чтобы ему оставалось их только надеть, а однажды, дождливым воскресным утром, приготовила тушеную баранину с луком и картошкой...

Продолжать такое существование было бессмысленно.

Так сколько же нужно таблеток, чтобы не сплоховать на этот раз? Она поднялась наверх, где хранился ее тайный запас, и пересчитала их. Всего девять штук. Хватит ли этого? Сомнительно. А, все равно! Только бы опять не постигла неудача - это единственное, чего она боялась; снова больница, желудочный зонд, палата на седьмом этаже, психиатры, унижение, страдания...

В таком случае пусть это будет лезвие бритвы. Но проблема в том, что нужно знать, как обращаться с бритвой. Многие самым жалким образом терпели неудачу, пытаясь использовать бритву на запястье. По сути, неудача подстерегала почти всех, ибо надрез делался недостаточно глубокий. Где-то там идет большая артерия, и всего-то и надо, что до нее добраться. Вены лучше не трогать. Вены только портят все дело и никогда не помогают осуществить задуманное. И потом, лезвие бритвы не так-то просто держать в руке, а ведь приходится еще и употреблять большое усилие, если принято твердое решение. Однако уж она-то точно не потерпит неудачу. Те, с кем это случалось, именно неудачи и хотели. Ей же хотелось добиться своего.

Она подошла к шкафчику в ванной и принялась искать лезвия. Однако их там не оказалось. Бритвенный прибор Эда был на месте, так же как и ее прибор, но лезвий ни в одном из них не оказалось. Нигде не было и пакетика. Впрочем, это и понятно. Все эти вещи еще в прошлый раз были вынесены из дома. Однако это не проблема. Лезвия купить нетрудно.

Она вернулась на кухню и сняла со стены календарь. Против 23 сентября дня рождения Эда - она написала букву "л" (лезвия). Было 9 сентября, и у нее оставалось ровно две недели, чтобы привести дела в порядок. Сделать же предстояло немало: оплатить старые счета, составить новое завещание, убраться в доме, позаботиться о счетах Билли за учебу на следующие четыре года, написать письма детям, родителям, матери Эда и так далее.

Но, как ни была она занята, эти две недели, эти четырнадцать долгих дней тянулись, на ее взгляд, чересчур медленно. Ей ужасно хотелось пустить в ход лезвие, и каждое утро она нетерпеливо подсчитывала оставшиеся дни. Она была точно ребенок, считающий дни, оставшиеся до Рождества. Ибо, куда бы ни отправился Эд Купер, когда он умер, даже если всего-навсего в могилу, ей не терпелось присоединиться к нему.

В самой середине этого двухнедельного срока в восемь тридцать утра к ней зашла ее приятельница Элизабет Паолетти. Анна как раз готовила на кухне кофе, и, когда прозвенел звонок, она вздрогнула, и вздрогнула снова, когда звонок опять прозвенел, на этот раз настойчивее.

Лиз стремительно вошла в дом, по обыкновению болтая без умолку.