Андрей Голяк - Ничего, кроме настоящего

– Давай, брат, бахнем! – Палыч тянется ко мне рюмкой.

Он уже основательно набрамшись, и у меня есть все основания предполагать, что мы, всё-таки, чего-нибудь вытворим. Я чокаюсь и выпиваю большой фужер коньяку. В голову ударяет мягкая приторная волна хмеля. Голова самопроизвольно свешивается и всё норовит упасть в тарелку с ништяками. Классика! Мордой в салат! Чего это я осоловел раньше времени?

Паша старательно аккомпанирует кучке слезливых пьянчуг, с надрывом выводящих "Runaway train". У них получается вкривь и вкось, что, впрочем, никого не смущает. Ганс, смахивая слезу, бормочет:

– Ч-ч-чуваки, мы все пропали без вести сегодня, двадцатого октября тысяча девятьсот девяносто третьего года.

"Чуваки" от такого заявления впадают в депрессняк и рыдают за компанию с Гансом. Я чувствую, что нужно разрядить волну смура, и нарочито громко вещаю Палычу:

– Идём, брат, помочимся на брудершафт!

Тот, тяжело опираясь на стол, приподымается, и мы медленно бредём по коридору в сортир, пошатываясь, как два раненых гренадёра. В туалете мы мочимся в унисон, скрещивая струи, когда я замечаю интересную деталь – высоко висящий рулон туалетной бумаги. Закончив своё мокрое дело, я застёгиваю штаны, и устремляюсь к заинтересовавшему меня объекту. Ухватившись рукой за конец, я с силой дёргаю. Рулон с гудением быстро вращается, приводя нас в жуткий восторг.

Через каких-нибудь пару минут мы преображаемся. Использовав почти всю туалетную бумагу, мы обматываемся ею с ног до головы.

Подразумевается, что мы мумии египетских фараонов. После чего отрываем седушку от унитаза, и, держа её перед собой, выпуливаемся в коридор под мелодичное хлопанье унитазной крышки.

Наше появление в гостинной производит фурор. Мы вваливаемся, исполняя древнеегипетский народный танец и напевая бессвязный мотив с явно каннибальскими интонациями. Клочья пипифакса разлетаются по всей квартире. Аборигены приветствуют нас яростными аплодисментами и навязчивыми подтанцовками. Через какое-то мгновение всех охватывает настоящее безумие. Пипл, способный двигаться, пляшет вокруг нас качучу и поёт гимн древних египтян. На древнеегипетском языке, разумеется.

Моё самое яркое впечатление того вечера – изумлённое лицо

Валентина, созерцающего нашу экзотическую дискотеку. Судя по всему, ему пришло в голову, что общение с музыкантами имеет свои минусы.

Зануда Батькович остался недоволен перерасходом туалетной бумаги и поломкой такой важной сантехнической детали, как унитазный стульчак. Издержки гостеприимства, блин! Я так ему и сказал на следующий день. А он в ответ посмотрел на меня, как на мудака. И, по-моему, не согласился.

"И не ешьте на ночь сырых помидоров". Эта проклятая фраза крутилась у меня в голове на протяжении двух последних дней. Всё это время я валялся дома и болел. Болел, если таким безобидным словом можно обозначить моё тогдашнее состояние. Я умудрился где-то подхватить желудочную инфекцию, и теперь меня "харило, плющило и колбасило одновременно". Я занимался тем, что поочерёдно блевал и матерился. Сначала блевал. Потом матерился. Потом снова блевал. И так до бесконечности. Кроме того, меня донимала высокая температура.

Тоже дерьмовая штука, скажу я вам.

Татка поила меня какими-то незнакомыми травяными настоями.

Горькими до опизденения. Я отказывался их в себя тусовать, чем вызывал гору упрёков по поводу капризности больных мужиков.

Впрочем, когда позвонил Паша, меня стало попускать. Я уже мог проводить некоторое время, положив голову на подушку, а не свесив её в унитаз.

– Привет, старичок, как твоя срачка? – любезно поинтересовался приятель.

Я поведал этому издевателю, что срачки-то как раз и нет. Но попытки объяснить ему разницу между тривиальным поносом и инфекционным блёвом ни к чему не привели. Засранец настойчиво желал насмехаться надо мной.

– Аська, между прочим, за бугор сруливает, – сообщил он мне между порциями своих подколок.

– Надолго?

– Навсегда! А завтра устраивает отвальной. Мы приглашены. Так что, спрыгивай с унитаза, подтирай задницу, и вали завтра на шесть вечера к Аське. И не забудь, что "Тампакс" – лучшее средство от поноса! – захохотал Паша.

– Пошёл ты в жопу, – с чувством пожелал я и бросил трубку.

После долгих раздумий на тему "идти-не идти" я склонился в сторону "идти". Всё-таки, Аська – одна из самых клёвых барышень нашей группы поддержки, и не сказать ей последнее "гуд бай" – просто свинство. Посему, назавтра, приведя в порядок свои организмы, я собрался в гости. Правда, Татка пообещала всячески меня ограждать от тлетворного влияния Палыча на предмет злоупотребления спиртным. Я же клятвенно ей заявлял, что не собираюсь не только злоупотреблять, но и потреблять, вообще.