Андрей Голяк - Ничего, кроме настоящего

Сабантуй полыхал в полный рост! Гудёж стоял такой, что соседям впору было эвакуироваться. Крах дома Косточек! Батькович отмечал отъезд "предков" "на юга"! Всё правильно – они поймают бархатный сезон, а сынуля абсолютно не собирается скиснуть в тоске и одиночестве. По этой простой причине квартира Косточек на один вечер превращена в "дом сюрпризов".

Представьте себе картинку следующего содержания. В гостинной прямо на полу постелена клеёнка, на которой расставлены жратва и выпивка. По большей части – джентльменские наборы, принесённые каждым из гостей. Батькович – содержатель притона, а гости – поставщики спиртного и закуски. В основном, на "столе" выставлена запечённая в духовке картошка, яблоки, хлеб, соль и пара ништячков.

Из выпивки – пиво, водка и вина всевозможных мастей и достоинств. Во всю мощь девяностоваттных динамиков Том Уэйтс хрипит свою

"Подземку". А пипл оттягивается вовсю.

На полу, аки древнеримские патриции, возлежали молодые люди различных степеней пушистости и патлатости и вкушали "хавчик" под

"соточку". В соседней комнате содрогались мебли и сервизы – там танцевали. Танцы отличались основательностью и презрением к таким мелочам, как разбитая посуда и поваленные предметы обстановки.

Младые девы, вертимые в мускулистых лапах кавалеров, визжали от избытка чувств, рискуя быть вышвырнутыми в окно не знающими меры в оттяге партнёрами.

Я бродил по квартире, понемножку выпивал, наблюдал за постепенно разрастающимся кавардаком и чувствовал себя вполне удовлетворительно. До меня донеслись ошмётки интересной темы, и я прислушался. Батькович с двумя сотоварищами затронул интересный вопросец. Я придвинулся поближе и стал внимать. Суть проблемы состояла в том, что юноши пытались предложить свою систему классификации человеческих типов, исходя из особенностей их характеров, умственных данных и прочих составляющих.

– Ну ладно, Батькович, это всё хорошо и интересно, но ты мне примеры приведи, – добивался человек, которого все звали Зяром, – ну, к примеру, классифицируй тех, кто сейчас находится в этой комнате.

– Силь ву пле, – Батькович обвёл глазами всех присутствующих, -

Паша относится к разряду "энергетиков". Причём, он – редкость, абсолютно чистый тип.

– Что это значит? – полюбопытствовал Зяр.

– А это значит, что он обладает ярко выраженной способностью добиваться своего. Он ставит перед собой задачу, и добивается её решения, чего бы это ему не стоило. У него есть все данные для того, чтобы преодолевать любые трудности – воля к успеху, целеустремлённость, работоспособность. Понимаешь?

– Чего тут непонятного? А Андрей?

– Андрей с Палычем относятся к самой распространённой категории среди музыкантов, но редко встречающейся среди нормальных людей. Это категория "ништяков". Это значит, что их весьма слабо интересует чужое мнение об их персонах, они – люди настроения и эмоций. Они занимаются только тем, что им интересно, а остальное их мало волнует. Или не волнует вовсе. Здесь не спасает ни чувство здравого смысла, ни чувство долга, ни чужие авторитеты.

– Поэтому они вечно набаламутят чего-нибудь такого, что у народа волосы дыбом встают, – заржал Анатоль. – У Нютика родители до сих пор в себя приходят. Она им объясняла, что это музыканты, народ специфический, но её мама после той вечеринки до сих пор плохо по ночам спит.

– А себя ты к какой категории отнесёшь? – поинтересовался я у

Батьковича.

– Я, Анатоль и Зяр относимся к редкому типу "чебурашек", – гордо заявил Батькович.

– ???

– Ну, как тебе объяснить? Понимаешь, мы как бы не от мира сего.

Мы живём в мире своих ощущений, своих понятий и кодексов. Нам хорошо уже только потому, что мы существуем. И мы стараемся ничем не портить это впечатление. Часто нас считают "тормозами", стебутся с нас, но нам пофигу. В этом наше сходство с "ништяками". Но если

"ништяки" выплёскиваются наружу, то мы направлены внутрь себя. Для того, чтобы стать "ништяками", нам не хватает драйва и элементарного желания.

– Аналитик прям какой-то! – я поднялся на ноги. – Пойду Палыча обрадую, что он – "ништяк".

Танцы в соседней комнате на какое-то время прекратились. Весь народ переместился к "столу". А на балконе одиноко сидел Палыч, глядя на панораму вечернего города.

– Слышь, брат, мы с тобой – "ништяки", – подтолкнул я его плечом.

– Ну и что? – тоскливо отозвался Палыч.

– Гордись, вот что!

– Уже горжусь,