Андрей Голяк - Ничего, кроме настоящего

Политех и поехал в колхоз "на помидоры". По дороге к трудовым подвигам, прямо в поезде я познакомился с хорошенькой девушкой с экономического факультета. Она была зеленоглазой блондинкой, имела потрясающий бюст и умела очень весело и заразительно хохотать.

Несколько дней спустя я понял, что влюбился по уши. Девица моим пламенным чувствам особо не сопротивлялась и мы вдвоём утонули в пучине любви. После романтических свиданий на фоне навозных куч и покосившихся заборов, после поцелуев, окрашенных в цвета стахановских подвигов, пришло время возвращаться в родной город.

Тут-то и выяснилось, что возлюбленная моя обручена, свадьба имеет место быть через месячишко-другой и роман её колхозный здесь совершенно не к месту. Но гордая и влюблённая в меня девушка по возвращении в объятия жениха твёрдо заявила, что упомянутые объятия её абсолютно не устраивают. Она-де нашла себе другие, более уютные

(то есть мои). Посему свадьба отменяется. Я, в свою очередь, честно заявил гордой и влюблённой девушке, что могу заменить жениха только в смысле объятий. Что же касается брака, то я "пас". Не созрел морально.

Началась жуткая кутерьма. Неудавшийся жених оказался курсантом местного военного училища. Он заявил, что он этого так не оставит, и месть его будет страшна. А тут ещё весь третий курс этого училища, как один человек, заявил, что вступится за честь мундира товарища. В воздухе запахло моей кровью. Началась самая настоящая охота. Я старался пореже появляться в центре города. Кровожадные курсанты старательно искали встреч со мной. Однажды я всё-таки попался жениху в лапы, и на протяжении длительного отрезка времени мы старательно валяли друг друга в грязи близлежащего газона. Схватка закончилась с ничейным счётом. Я приобрёл репутацию лихого парня и ходил, задрав нос.

А потом страсти вдруг улеглись. Жених, встречая меня, не хватался за твёрдые предметы, не кричал о поруганной офицерской чести, а, наоборот, зловеще ухмылялся. И по прошествии одного месяца я узнал о том, о чём давно знали все. Изобретательная девица, здраво рассудив, что чувства чувствами, а замуж выходить всё-таки нужно, назначила день свадьбы с курсантом. Я же в свете этого решения рассматривался как вариант "для нагуляться". Умный человек посмеялся бы над ситуацией и, особо не сопротивляясь, занял бы самую выгодную позицию

– позицию "друга дома" и поставщика рогов на курсантскую, а в последствии офицерскую, голову. Но из меня полезли принципы, как геморройные шишки. Я почёл себя глубоко оскорблённым, обрушил на голову несчастной новобрачной целый шквал ужаснейших обвинений.

После чего сделал вывод, что пора страдать и запил.

Период страданий основывался на чередовании буйных и меланхолических стадий. Во время буйных стадий я употреблял алкоголь и вовсю безобразничал. Меланхолическая фаза характеризовалась чтением стихов и размышлениями на тему: "Жизнь – говно, а женщины – бляди (во всяком случае – некоторые из них)".

Весь этот компот закончился так, как этого и следовало ожидать.

Друзья мне сообщили день, когда счастливая пара должна была сочетаться браком. Я надел свой белый костюм и припёрся без приглашения во Дворец Торжественных Событий под ручку с одной из приглашённых дам. Сначала всё было тихо и мирно. Невеста то краснела, то бледнела, жених зеленел от злости, а в общем атмосфера была такой, словно в зал торжественно внесли покойника. В конце концов с новобрачной случилась истерика, а я был торжественно изгнан.

После такого финала я пил ещё пять дней, а потом вдруг вспомнил, что я – будущая рок-звезда. Сообщить об этом радостном событии я припёрся к Паше. И теперь он созерцал мою помятую физиономию, злорадно прикидывая, как всю эту мою историю можно будет использовать для грядущих шантажей и обвинений в недостаточно серьёзном отношении к Общему Делу.

– Ладно, – милостиво провозгласил Паша, – с завтрашнего дня приступаем к репетициям. А сейчас у меня есть одно предложение.

– Ну-ну, – с готовностью вопросил я.

– Перестань бухать, мудак! – рявкнул соратник.

С этой исторической фразы началась эпоха рок-н-ролла в моей жизни.

– Погоди, дай я попробую…

– Да не мешай ты! Видишь, я не настроил толком…

– Ты и не настроишь. Колок разболтан…

– Иди ты на хрен. Тоже мне, Эрик Клэптон грёбанный…

Обмениваясь такими профессиональными замечаниями, мы суетились, словно два дауна, вокруг предмета, который своими очертаниями отдалённо напоминал гитару. Это была подержанная чешская "Йолана", изготовленная, судя по внешним признакам, для игры в трактирах во времена первых крестовых походов. Сей замечательный инструмент был куплен в "комиссионке" за 50 рублей. В нагрузку прилагался неработающий "квакер"1. Гордясь своей профессиональной эрудицией, мы, почти не прилагая усилий, именовали вышеуказанные предметы