Андрей Голяк - Ничего, кроме настоящего

Толстый в сердцах треснул пивной кружкой по грубому деревянному столу. У него не хватало сил переубедить меня, и он искал аргументы поострее. А я решил подколоть его:

– Между прочим, ты меня в этот шалман с лабораторной по химии сорвал. Так что если выпрут из Политеха, то из-за тебя, а не из-за музыки.

– Здравствуйте-приплыли! – у Толстого от волнения аж очки вспотели. – Да этот прогул для тебя – всё равно, что для слона пучок петрушки. Ты же собирался туда пойти в первый раз в этом семестре!

– А ты мне не дал. – Я наслаждался неожиданным поворотом разговора. – Ты же знаешь, главное начать.

– Да ну тебя к чёрту! Я с тобой серьёзно разговариваю, а тебе всё хиханьки-хаханьки! Делаешь из меня идиота.

– Поэтому давай просто пить пиво. Ты меня зачем позвал – степуху2 обмыть? Так выставляй, не сачкуй! А то знаем вас, толстых жмотов.

Толстый покосился на меня, вздохнул, что-то про себя прикинул и согласился:

– Хрен с тобой! Раз ты такой дятел, значит так тебе и надо. А может и пронесёт. Это только нормальные люди влипают. А всякая безмозглая шелупонь, вроде тебя, умудряется выкрутиться. Я сделал всё, что мог.

– Вот-вот! Меня "лечить" бесполезно.

Толстый взял ещё пива, и мы гульнули по полной программе. В конце всего этого шоу мы набрались до чёртиков и Толстый стал просить, чтобы я его принял в нашу группу.

– Пойми, у меня талант, – бубнил он мне на ухо заплетающимся языком. – Я с детства музыку люблю.

– Не-а! У тебя же ни слуха, ни голоса! – отнекивался я.

– Я научусь играть на скрипке, – настаивал Толстый, пытаясь прикурить от электрического светильника.

– Когда научишься, тогда приму! Ты так не прикуришь.

– Прикурю! – упорствовал Толстый. – Я даже от утюга прикуриваю.

– Врёшь. От паяльника – ещё так-сяк. А от утюга – фиг.

Остаток вечера был посвящён развитию этой темы. Потом мы на карачках вылезли из бара и пытались выдавать себя за иностранцев в общественном транспорте. Не помню, насколько мы преуспели в этом занятии, но думаю, что не очень. Толстый всё время сбивался на русский матерок, уверяя меня, что все иностранцы так делают. Я ему верил. А прохожие – нет.

Закончился наш славный поход дома у Светки. Кажется, наш приход несколько вывел её из равновесия. Мы до полусмерти напугали бабушку, открывшую нам дверь, криком: "Всем оставаться на своих местах! Это ограбление!". Потом ворвались в квартиру и хором запели первый куплет песенки разбойников из мультика "Бременские музыканты". В конце куплета Толстый обратил внимание на Светкиного папу, застывшего с телефонной трубкой в руке. Он потом объяснил, что схватился за неё, намереваясь вызвать милицию. А Светкина мать глядела на нас остановившимися глазами, беспомощно привалившись к стене. Её и бабушку пришлось отпаивать валерьянкой. Светка обругала нас пьяными скотами, но Толстый прервал её речугу своим сообщением, что он уходит в музыканты. Наше дело, мол, быстро жить и быстро умирать. А всё остальное – миражи. Он разглагольствовал на эту тему до тех пор, пока нас со скандалом не выперли из квартиры. Мы выкатились на лестничную площадку с воплями:

И молода-а-я не узна-а-ет, какой у парня был конец!

Завтра придётся извиняться. Вот блин!

А времечко тикало. Часики шли, денёчки бежали. Мы в поте лица делали программу. Батькович стал нашим штатным басистом. Он уже выступал с нами в квартирных "сэйшенах"3 и зарекомендовал себя с наилучшей стороны. Его папашка, убедившись, что сын серьёзно

"присел" на музыку, и здраво рассудив, что это менее опасно, чем портвейн в подворотнях, купил Батьковичу бас-гитару. Инструмент не ахти какой, но, всё-таки, не перелицованная шестиструнка, которая настраивается усилиями двоих человек при помощи плоскогубцев и

"грёбаной матери".

Палыч стал дружить с барабанами, старался играть ровно, разучивал разнообразные ритмические рисунки. На репетициях он выглядел очень эффектно – щепки от барабанных палочек толстым слоем устилали пол и очень освежали картинку.

У меня близилась сессия в Политехе. Я твёрдо знал, что она мне не по зубам. Нужно было что-то предпринимать, но я погряз в концертных заботах и на всё остальное махнул рукой. Были проблемы поважнее.

Например, требовалась афиша. К счастью, оказалось, что Наташина подруга Галя, танцевальная пассия моего дядюшки, отлично рисует. Мы долго обсуждали, какой должна быть афиша, спорили, экспериментировали. В конце концов, я стал обладателем шикарного произведения искусства, написанного тушью. В облаках приоткрывалась дверь, откуда вылетала стая птиц. Это соответствовало названию программы. Поскольку это был наш дебют на сцене, мы, не мудрствуя, назвали программу "КТО ТАМ?".