Владимир Митрофанов - Зачистка территории

– Это кто такой был? – спросил Павел.

– Да так! Я и сам не знаю, – Хомяков только махнул рукой, потом вдруг начал о другом: – Помнишь, однажды в десятом классе Роберт, физик-то наш, говорил, уж забыл к чему, что "все хотят быть космонавтами, но кто-то из вас обязательно станет станционным смотрителем". И каждый из нас тогда думал, что это никак не про него. Тогда это казалось очень страшным – никем не стать. А получилось так, что по сути ничего, о чем тогда мечталось, и не сбылось. Впрочем, я и забыл, кем и хотел тогда быть-то. Не думаю, чтобы директором магазина или лесопилки, хотя надо сказать, что я в целом всем доволен.

– Счастливая у тебя натура, Вова, всегда ты всем доволен! – сказал вполне искренне Шахов.

Хомяков хотел что-то еще сказать, но вдруг остановился на полуслове, изменился в лице, показал пальцем в окно и заорал на весь пивной зал: "Глядите! Вон, Вова Васильков с мамой идет!" Тут же все посетители пивной, оторвавшись от своих кружек, уставились в окно.

Некоторые даже привстали со своих мест, чтобы лучше видеть. Павел хотел, было, спросить, кто же такой этот Вова Васильков, но тут его кто-то отвлек, и он так и не спросил.

В это время пивную, как вихрь, ворвался еще один одноклассник -

Дима Росляков, здороваясь со всеми сразу, а потом с каждым по отдельности и целуясь чуть не взасос.

– Димыч, привет! – сказал радостно Павел. Он знал его еще по детскому саду. Росляков был в хорошем настроении. Впрочем, Павел не помнил, чтобы он был не в духе или расстроен. Попробовав пива,

Росляков тут же вступил в горячую полемику с Хомяковым по поводу особых вкусовых свойств пенного напитка. Хомяков местное пиво однозначно хвалил, Росляков же предпочитал исключительно чешское, утверждая, что "оно само в рот заливается".

Тут в зал вошел сосед Шахова по гаражу Леша Кикин – низенький плотный лысоватый мужичонка лет около сорока, взял себе кружку пива, поискал глазами свободное место и направился к ребятам. Через всю его блестящую лысину шла кровоточащая царапина, вызывавшая у наблюдателя буквально болезненное ощущение: словно по дорогому роялю процарапали гвоздем.

– Садись, Леха! – сказал ему Шахов. – Чего это у тебя с башкой-то? Подрался, что ли?

– С женой поцапался, она в меня, зараза, котом бросила, так тот как-то еще удачно только одним когтем голову зацепил! Ты бы спину мою видел! – Тут он надолго о чем-то задумался, вцепившись обеими руками в пивную кружку и погрузив в пену усы.

– Не грусти, Леха: любовь зла, но она облагораживает! – заметил ни с того ни и с сего Хомяков, тоже Кикина хорошо знавший.

– Любовь-то она, может быть, и облагораживает, но похоть – уж точно нет – она, напротив, разрушает человека! – вдруг с ходу завелся Кикин, будто ему задели болячку. – Я сам на этом и пострадал. После армии одно время как пес ходил, все казалось: если не трахнусь – умру. Думать ни о чем не мог, голова забита задницами и грудями. Поверишь: куда ни гляну – всюду чудится женская жопа!

Мозги уже ничего не соображают, гормон глушит все – это становится чуть ли не важнее самой жизни: оплодотворить – и умереть, как насекомые пауки! Парень один знакомый служил во внутренних войсках на зоне, так рассказывал. Там в одном месте колючая проволока проходила между женской и мужской зонами. И двое кое-как все-таки ухитрились спариться средь бела дня прямо через "колючку". Значит, занимаются этим делом, конвоир на вышке передергивает затвор, орет на них. Зек в ответ кричит, не останавливаясь: "Начальник, дай кончить, а потом стреляй!" Короче, гормона столько, что или драчи сутками, или ходи весь в прыщах с жопами в голове! Один парень у нас в общаге, помнится, засунул себе в член рыболовную леску – видно надеялся найти точку постоянного оргазма, а леска у него в мочевом пузыре так как-то то ли закрутилась, то ли завязалась, что самому ему уже было не вытащить. Говорят, когда в больнице леску доставали, раскорячив его, как бабу, на гинекологическом кресле, он заявил урологу, что это он совершенно случайно ее, эту леску, проглотил, типа ковырялся в зубах. И я был такой же: леску не засовывал, а все смотрел – где бы это самое дело получить, кому бы вставить! Одну, наконец, уговорил. Годом позднее я такой ошибки бы уже не сделал.

Самое поразительное, что буквально через минуту после того, как кончил, подумал: "Во, попал! Зачем я тут? Что я тут делаю? Надо срочно бежать!" Но не убежал – сначала спать захотел, а когда проснулся, снова этого самого дела. И на фига мне все это надо было?