Возят какие-то товары, потом приносят деньги. Главное в этом деле не зарываться. Еще одни ребята устроились в областной энергосети. Сосед по даче решил подключиться к сети, и тут оказывается, что надо ехать в Н. – только там дают разрешение. И за разрешение он заплатил тридцать тысяч – только за одну бумажку. Подумай: только за разрешение – тридцать тысяч! То есть, ничего не делая, люди получают такие бабки. И выбора у людей нет. Гениально! Нотариус – только за заверение одной подписи берет пятьсот рублей. За десять минут работы
– пятьсот рублей! Говорят, в Москве взятки сейчас бывают и по сто тысяч долларов!.. Сводишь людей и получаешь деньги, потом делишься, естественно.
Антон и сам с ранних лет был человеком очень предприимчивым. Еще в детстве воровал у отца сигареты пачками, а потом в школе продавал в розницу. Сам он никогда не курил и потому был вне подозрения.
– Согласен, но я вот что скажу, – сказал Сливочников. – У меня сейчас столько в квартире народу живет, что мне нужно для счастья только большой собственный дом и безбедная жизнь, чтобы не думать о завтрашнем дне. И чтобы ни от кого не зависеть. Я бы тогда купил себе какой-нибудь непыльный мелкий бизнес, но продолжал бы работать, так сказать на случай экстренных обстоятельств. Вдруг решат снова все частное закрывать и делать новую революцию. Я думаю, чтобы вот так вот подняться из моей серой жизни мне нужно всего-то тысяч сто долларов. Впритык. Хотелось бы и больше, но другой стороны в писании сказано: "Нищеты и богатства не давай мне, – питай меня хлебом насущным". – Он посмотрел в сторону храма, перекрестился: – Господи, ну, что Тебе стоит дать мне какие-то сто тысяч баксов, и я буду вечный Твой раб!
Внезапно, в этот самый миг в просвете листвы блеснул золотой купол, и у Сливочникова екнуло внутри: "Вдруг что-то не так сказал!
И это тоже предупреждение?"
– С неба, что ли, бабульки-то тебе свалятся? – спросил Антон, неудержимо зевая. – Если только у тебя, шеф, богатого дядьки в
Америке нет. Или наследство какое получишь. Так это всегда маловероятно. Бедность – это стиль жизни!
– Ладно. Поехали на въезд! – сказал все еще испуганный
Сливочников и, еще раз перекрестившись, тронул машину с места.
Возвращаясь в город, Павел тоже остановил машину у монастыря – захотел поглядеть на только что отреставрированный Успенский собор.
Белоснежный храм безмятежно сиял золотым куполом. Так же сверкали на солнце его новые медные сливы и карнизы. Он словно был построен заново. На звоннице напротив собора висели колокола. Монастырь активно готовился к возвращению иконы. Реставрацию самого собора завершили буквально на днях, даже еще строительный мусор не убрали как следует. Всюду велись работы: лежал инструмент, плитка, стояли бетономешалки и тачки. Рабочие-таджики работали чуть не круглосуточно. Несмотря на выходной они копошились на стене – закладывали кирпичами пролом.
Большой камень, на котором когда-то нашли икону, находился у самой стены храма. Посидеть на нем и загадать желание считалось в народе хорошей приметой. Каждый из ребят и сейчас посидел. Шахов тоже прикрыл глаза, загадал желание. Сидя, вдруг почувствовал ладонью трепетание бабочки, случайно прижатой им к траве.
Кстати, восстанавливать стену монастыря собирались еще лет двадцать назад. Это была одна из жутких и прекрасных страниц детства. Тогда по строительным лесам мальчишки однажды проникли на чердаки монастыря. Боже, чего там только не было! Там лежали иконы самого разного размера и отсыревшие церковные книги. Оклады у икон были оторваны, сами доски были черные, изображение на них плохо различалось. Была там и старинная пушка, наверно еще допугачевских времен, и рядом с ней каменные и чугунные ядра. Церковные книги тогда никакого интереса не представляли, дети искали клады или оружие. А книг было много. Прочитать в них что-либо не получалось, поскольку шрифт и язык был старославянский. Рассматривали только малопонятные картинки. Интересные были надписи в конце книг, видимо, оставленные переписчиками: "Ох, мне, Илии, списавшему книгу сию седящу в железах!", или "Увы мне – комары съедовают ми!", а также запомнилась такая надпись: "Груба бо поистине книга сия, груба и всякого недоумения полна, понеже с неисправлена списка писана, а писавый груб". Любопытно также было найти старинный кирпич, на котором, когда его выдавливали из формы, остался отпечаток ладони человека, жившего четыреста лет назад. Шахов такие вещи запоминал, как навсегда запомнил и след динозавра, виденный им в одной из поездок гораздо позже. С тех времен дома у Шахова осталось одно очень старое Евангелие, от которого ощутимо даже сейчас пахло ладаном и воском.
Читать дальше