Владимир Митрофанов - Зачистка территории

"Ну и что, – хмыкнул Аркадий, – подумаешь: заберут, так заберут". -

Ему было, в общем-то, все равно – в Любимове практически все ребята после школы шли в армию. Так было принято. Отмазываться от срочной службы считалось делом крайне неприличным. В Любимове даже теперь не было вездесущего общества "Солдатские матери", занимающегося активной отмазкой от армии, хотя в Н. оно существовало и вполне успешно функционировало. У Инги Львовны (матери Кости Маленького, с которым Шахов имел контакты по компьютерным делам) там работала родная сестра, сама хотя, в общем-то, никакая не солдатская мать, поскольку сын у нее был типичный субтильный студент в очках и с белым билетом. Она чуть не с раннего детства сделала ему инвалидность по якобы неизлечимому кожному заболеванию. Студент понемногу наркоманил, мамаша же его активно работала в обществе, отмазывала от службы пацанов, и была этой работой очень довольна, поскольку условия труда были приличные и платили очень хорошо, так как финансировал их какой-то частный немецкий фонд. Кто-то из непонятливых однажды спросил: зачем немцам-то это? А смысл для немцев, в общем-то, был самый что ни на есть прямой и очень понятный: поскольку не будет российской армии – не с кем будет и воевать. А это означает, что второго Сталинграда не будет. Уже только в одно это можно было вкладывать деньги.

Из службы в армии Аркадию запомнилась проходившая через всю службу совершенно необъяснимая вражда их роты с соседней ротой связи. Она передавалась от одного поколения солдат к другому и тянулась неизвестно сколько лет. И еще запомнился постоянный голод.

В армии Аркадий почему-то все время хотел есть, хотя вроде и кормили неплохо, хотя и одноообразно. На всех оставшихся от армейского периода фотографиях, исключая разве что первую официальную, снятую сразу после присяги, он был с какой-то едой – то с мороженым, то с пирожком, потом еще с чем-то – все чего-то жрет и жрет. Как только удавалось выйти за ворота части – тут же начинался обход магазинов, пельменных и ларьков – булки, пирожки и прочее, если, конечно, были деньги. Однажды ел в какой-то забегаловке жареную камбалу, и кость попала ему в горло. Он потом, после армии, на дух не переносил уличной еды.

После демобилизации Шахов учился в институте целлюлозно-бумажной промышленности – было такое высшее учебное заведение, которое в народе называли не иначе как "промокашка", и занимался он там прикладными информационными технологиями, используемыми на производстве бумаги и прочей сопутствующей продукции. Официально это называлось факультетом автоматизированных систем управления технологическими процессами. Понятно, в армии он все, чему учили в школе, забыл начисто и поступил в университет лишь только потому, что председателем приемной комиссии там был один профессор-уроженец

Любимова. Этот профессор земляков всегда поддерживал, да и к тому же ему еще и позвонил дед Шахова, Александр Михайлович, который лично знал отца этого председателя. В конечном итоге, Аркадий не только поступил, но и получил там общежитие и стипендию. Естественно, все время учебы приходилось подрабатывать. Никакой постоянной подружки он себе за период учебы так и не нашел, хотя искал постоянно. Две студентки так говорили о нем: "Он, конечно, хороший парень, но ты же понимаешь – это не вариант!" – "Да, конечно!" Аркадий это как-то услышал и запомнил, а когда одна студентка однажды сказала ему на вечеринке: "Я тебя люблю!" – Аркадий подумал, что это у нее такая злая шутка.

Женщины, как ему тогда казалось, вовсе им не интересовались; он даже предположил, что возможно, у него в организме напрочь отсутствуют феромоны – особые приманочные вещества. Поначалу он предполагал, что это было от армии – там всегда стояла страшная вонь. Кстати, место, где стоит самый ужасный запах – это тюрьма.

Далее по степени вони следует психиатрическая больница и уж только потом армия. Аркадий как-то нашел в шкафу свой старый форменный китель и понюхал его – даже после многих лет в нем еще ощущались остатки той армейской вони. Его даже передернуло. Но все же, вероятно, тут он ошибался, поскольку другие ребята, служившие с ним вместе, заводили вполне удачные знакомства и женились на красивых девушках, а значит, очень даже исправно выделяли эти самые феромоны.

Тогда Шахов подумал, что он наверно просто изначально родился без феромонов, ведь в детстве его тоже никто не любил. Запомнилось, что как-то в классе, наверное, в пятом, в летнем детском лагере он участвовал в конкурсе рисунков на асфальте, и сделал действительно хороший рисунок. Это был один из его скрытых талантов. Он слышал, как буквально изумленные взрослые зрители кричали судьям: "Вот, посмотрите на этот рисунок!" – но судьи-воспитатели, которые лично знали Шахова и тоже за что-то его не любили, отдали первые призы другим детям за гораздо худшие рисунки. Аркадий же получил утешительный приз – воздушный шарик. Кстати, тогда в лагере был родительский день, но к нему, как обычно, никто не приехал. Одна родительница посмотрела на шатающегося в одиночестве мальчика, подозвала его и угостила пирожком, и он запомнил эту женщину на всю жизнь.