Ежи Косински - Пинбол

— Вы уже с одним познакомились, — покровительственно сообщил Домострой. — Со мной. Если только не считаете, что отныне я только киноартист! — решил пошутить он. Она подняла на него глаза.

— Конечно, я знаю, что вы композитор, мистер Домострой. И я слушала вашу музыку. Просто мы познакомились при таких обыденных обстоятельствах!

— Обыденных?

— Ну да. В нашей встрече не было никакой тайны.

Он был ошеломлен ее прямотой.

— Вы хотите сказать, что в нашей нынешней встрече нет никакой тайны из-за того, что мы встречались и раньше? Потому что вы уже видели меня на съемочной площадке?

— О нет, совершенно не это, — покраснев, запротестовала она. — Просто потому, что вы уже знаете, кто я, чем занимаюсь и даже… — она запнулась, — даже как я выгляжу в обыденной жизни.

— И все-таки вы загадочны, — сказал Домострой. — Я ничего о вас не знаю. Но вы мне симпатичны. Скажите, при других обстоятельствах вы действительно выглядите как-то иначе?

Поколебавшись, она застенчиво проговорила:

— Иначе. Я люблю одежду. Мне нравится наряжаться, чуть-чуть при этом изменяясь.

Рискнув озвучить свое предположение, он спросил, не явилась ли ее страсть к нарядам и костюмам — о чем свидетельствуют и ежедневные переодевания — причиной выбора работы в костюмерной группе кинокомпании.

Услышав это, она покраснела до корней волос, так что Домострой торопливо продолжил, спросив, не пробовала ли она наряжаться в различные исторические костюмы. Она огляделась по сторонам, словно боялась, что их могут подслушать. Затем встала, прерывисто дыша, словно собралась уйти, но он остановил ее, осторожно положив руку ей на плечо. Домострой начал говорить, что испытывает к ней самые нежные чувства и вовсе не хотел обидеть или расстроить ее. Просто с тех пор, как он впервые ее увидел, она постоянно является перед его внутренним взором в самых разнообразных костюмах. Она спросила, в каких же костюмах он ее представлял, и Домострой ответил, что все зависело от его фантазии — то он видел ее скрипачкой, то медсестрой, то танцовщицей, то дебютанткой в свете.

Потом он предложил познакомить ее с несколькими композиторами, приехавшими на фестиваль; на каждую из таких встреч она сможет надевать новый парик, менять туалет и макияж и таким образом всякий раз быть другой женщиной, со своей собственной тайной и присущим только ей обаянием.

Каждая такая метаморфоза, говорил он, будет актом творения новой личности, весьма схожим с сочинением музыки, и, он в этом уверен, поможет ей в поисках самой себя. Даже если она не займет прочного места в сердце кого-то из ее новых знакомых, все равно ощутит силу своего обаяния на каждом из них. Домострой откровенно признался, что, как только в его голове возник этот замысел, он целиком был захвачен открывающимися перспективами, и очень надеется, что она согласится принять в этом участие. Честно говоря, он уже готов воплотить эту идею в музыке; он думает назвать свою пьесу «Октавы», и она будет состоять из ряда вариаций одной мелодии, прерывающейся, шаг за шагом, частыми паузами и солирующими голосами.

Явно польщенную женщину, похоже, не смутил его план, и она рассказала, что дома часто примеривает парики и костюмы, но у нее никогда не хватало решимости отправиться в таком виде на свидание. Для нее, сказала она, столь робкой по природе своей, это может оказаться кратчайшим путем, чтобы стать актрисой: играть новую, волнующую роль каждый день — или даже каждую ночь. Для нее не секрет, что некоторые из костюмерной и реквизиторской групп — парикмахеры и визажисты — берут на время парики и наряды и даже переодеваются женщинами. Они рассказывали ей о своих эскападах, и не раз она ловила себя на том, что завидует их смелости.

Фестиваль открылся, и в тот же день, вечером. Домострой пригласил эту женщину в кафе, которое часто посещали местные музыканты. Гости фестиваля тоже были здесь, и некоторые узнавали Домостроя, приветственно махали ему рукой или подходили перекинуться парой слов. Кто-то, глядя на него с восхищением, говорил ему, что получил невероятное удовольствие, исполняя его сочинения. Домострой отметил, что все эти знаки внимания производили на его спутницу впечатление.

На следующий день она сообщила Домострою, что если он не передумал знакомить ее замаскированной, то она согласна. Она выбрала три наряда и даже подобрала аксессуары: парики, плащи, шарфы, туфли, сумочки и украшения.

Домострой выразил восхищение ее мужеством и вечером, изучив в программе фестиваля список участников, выбрал трех композиторов, с которыми в прошлом не раз сталкивался на различных сборищах. Он тут же позвонил каждому и договорился о встречах на разное время.