Ежи Косински - Ступени

— Не могу поверить. А где ты добыл все эти устройства?

— В этом нет ничего сложного. Есть журналы, где такую аппаратуру рекламируют. Ты можешь заказать ее по почте.

— Ну и сколько же времени ты подслушивал всех этих людей?

— Несколько месяцев. Конечно, сначала я с трудом отличал один голос от другого. Моя аппаратура позволяла прослушивать одновременно не более одного источника и не могла идентифицировать, из какой квартиры ведется передача. Приходилось соблюдать осторожность. Например, я не мог позволить себе слишком долго ходить по коридорам, ожидая, что кто-нибудь из жильцов выйдет из прослушиваемой квартиры. Нужно было пользоваться случайными встречами — в холле или в лифте, заводить с жильцами разговор и пытаться запомнить их голоса. На то, чтобы установить, кто из жильцов каким голосом говорит, я потратил около трех месяцев.

— И тебе это удалось?

— Да. Я вычислил их всех. Но, разумеется, большинство из них были мне абсолютно неинтересны.

— А эта женщина?

— Она меня заинтересовала. Ее квартира была на одном этаже с моей. Я узнал ее голос, когда она с кем-то поздоровалась в холле. Ее квартира была среди тех, которые я прослушивал особенно часто.

— И что ты сделал потом?

— Я несколько дней просидел дома, прослушивая ее квартиру. Она жила одна и не ходила на работу. Я мог слушать даже по утрам, когда остальных все равно не было дома.

— Как ты ухитрился завести с ней знакомство?

— Я стал обходить жильцов, собирая подписи под жалобой на плохое состояние коридоров и вентиляции. Зашел и к ней. Потом назначил ей свидание.

— Это нечестно. Нечестно потому, что у тебя было перед ней преимущество.

— В определенном смысле, конечно, было. Но до того как я с ней стал встречаться, я очень многого не знал о ее жизни. Например, иногда в квартире подолгу царило молчание. Слышались какие-то шумы, которые мне не удавалось расшифровать. Иногда, даже когда она говорила, я не сразу узнавал ее голос, потому что он был нарочно изменен. Случалось, я не мог расслышать, о чем и с кем она говорит, из-за включенного радио, телевизора или проигрывателя.

— А когда ты стал с ней встречаться, ты рассказал ей про прослушивание?

— Нет.

— И ты до сих пор прослушиваешь ее квартиру?

— Какое-то время я продолжал этим заниматься, но затем перестал. Я чувствовал себя как ученый, закончивший эксперимент. Образец, который я так долго наблюдал и исследовал, перестал быть для меня тайной, и я потерял к нему всякий интерес. Я мог теперь манипулировать им иначе. Ведь эта девушка влюбилась в меня.

Мне пришло в голову, что если я познакомлю ее с наркотиками определенного типа и она пристрастится к ним, то сможет измениться как личность. Она может превратиться в совсем другую женщину, и, хотя наши отношения сохранятся, я уже не буду понимать с такой ясностью, что она собой представляет. У нас могло бы начаться что-то совсем новое.

Наркомания могла бы усилить все, что умирало и ослабевало в ней, и надломить все то, что было жестким и однозначным. У нее могли бы появиться новые пристрастия и новые привычки, она избавилась бы от своих мыслей обо мне, от тех чувств, которые она ко мне питала. Ее рост, словно рост полипа, мог бы пойти в самом причудливом и неожиданном направлении.

— Когда ты входишь в меня, почему ты заставляешь меня ласкать еще и саму себя? Мне достаточно тебя зачем мне делать это?

— Ты же сама сказала, что, занимаясь любовью со мной, острее чувствуешь свое тело.

— Верно, но не до такой степени, чтобы желать саму себя. Это все же извращение.

— Но тебе хотя бы приятно? Это тебя возбуждает?

— Да.

— Тогда зачем же сдерживать себя? Наслаждайся. Мы же не улитки, чтобы выползать для совокупления из своих раковин и назначать свидание где-то на полпути. Пусти меня в твою собственную раковину вместе с моей.

— Я об этом никогда не думала в таком смысле. Просто в голову не приходило. А ты-то что при этом чувствуешь?

— Я хочу тебя, тебя одну. Но, когда мы занимаемся любовью, я вижу не только нас вместе, но и себя отдельно. Именно это чувство мне хотелось бы упрочить и сделать более осознанным.

— Но ты ведь меня хочешь такой, какая я есть, вне всякой связи с тобой?

— Я не знаю, что это такое — "вне связи со мной". Когда я один и тебя нет со мной, тебя больше не существует нигде, кроме как в моем воображении.

— Получается, я тебе нужна всего лишь как сцена, на которой ты можешь выступать, и видеть себя, и экспериментировать со своими ощущениями? Я правильно угадала? Ты не хочешь, чтобы я тебя любила, ты хочешь, чтобы я предавалась мечтам и фантазиям, которые ты разбудишь во мне. Все, что тебе нужно, это чтобы такие моменты длились как можно дольше.