Ежи Косински - Раскрашенная птица

Прибежав домой, я начал искать хозяина, чтобы рассказать ему обо всем и попросить защитить меня. Но вся семья еще была в церкви. По двору бродила только старая беззубая теща хозяина.

У меня задрожали коленки. Из деревни показалась толпа мужчин и подростков. Они бежали сюда все быстрее и быстрее, размахивая дубинами и палками.

Они шли убивать меня. В толпе наверняка бежал отец или братья пострадавшего, поэтому надеяться на пощаду не приходилось. Я метнулся на кухню, засунул в комету несколько раскаленных углей, забежал в амбар и закрыл за собой дверь.

Мои мысли метались, как напуганные цыплята. Через минуту толпа расправится со мной.

Вдруг я вспомнил о бикфордовом шнуре и взрывчатке. Я быстро выкопал их. Дрожащими руками я засунул шнур между связанных вместе брусков и поджег его кометой. Шнур зашипел и красная точка медленно двинулась к взрывчатке. Я затолкал ее под груду старых плугов и борон в углу амбара и с трудом вырвал доску из стены.

В амбар донеслись крики крестьян — толпа была уже во дворе. Я подхватил комету и протиснулся через отверстие в густую пшеницу за амбаром. Я побежал под ее прикрытием к лесу, пробираясь между высоких стеблей как крот.

Когда земля содрогнулась от взрыва я уже наполовину пересек поле. Я оглянулся. Две стены сиротливо опирались друг на друга — вот и все, что осталось от амбара. Над ними взлетели расщепленные доски и клочья сена. Еще выше клубилась пыль.

Я понимал, что сюда уже не вернусь. Я углублялся в лес, внимательно поглядывая под ноги, где еще можно было найти много патронов, взрывчатки и бикфордовых шнуров.

Несколько дней я бродил по лесу и подходил за это время к разным деревням. В одной деревне я увидел людей, которые, крича и размахивая руками, бегали от одного дома к другому. Я не понял, что там происходило, но решил, что лучше будет убраться отсюда подальше. Из другой доносились стрельба — значит, там были партизаны или немцы. Совсем упав духом, я шел еще два дня. Следующая деревня показалась мне достаточно спокойной, и я решил попытать счастья там.

Выйдя из кустов, я едва не налетел на пашущего небольшое поле человека. Это был гигант с огромными руками и ногами. Рыжие бакенбарды закрывали его лицо почти до глаз, а длинные нечесаные волосы торчали дыбом, как заросли камыша. Его светло-серые глаза настороженно рассматривали меня. Пытаясь подражать местному говору, я сказал, что за крышу над головой и немного еды буду доить его коров, чистить хлев, колоть дрова, ловить птиц и снимать порчу с людей и животных. Крестьянин внимательно выслушал все это и, не сказав ни слова, повел меня домой.

Детей у него не было. Посоветовавшись с соседями, его жена разрешила мне остаться. Мне сказали, что я должен делать по хозяйству и выделили в коровнике место для сна.

Это была бедная деревня. Сложенные из бревен, обмазанных с обеих сторон глиной с соломой, стены лачуг глубоко осели в землю. Дымовые трубы на соломенных крышах были сплетены из ивовых прутьев и обмазаны глиной. Не многие хозяева имели амбары, которые из экономии строились рядом, с одной общей стеной. Время от времени с близлежащей железнодорожной станции приходили немцы и забирали у крестьян все съестное, какое только могли найти.

Если я не успевал до прихода немцев сбежать в лес, хозяин прятал меня в искусно замаскированном под амбаром подвале. Это была совсем небольшая яма с очень узким лазом. Я сам помогал копать этот подпол, и никто из соседей не знал о нем.

На дне этой кладовой, набитой большими брусками масла и сыра, копченой ветчиной, кольцами колбасы, бутылками самогона и другими вкусностями, всегда было холодно. Пока немцы шарили по усадьбе в поисках еды, гонялись в поле за свиньями, неуклюже ловили цыплят, я сидел в подполе и вдыхал изысканные ароматы. Солдаты порой наступали на доску, прикрывавшую вход в мое убежище. Я прислушивался к их непонятной речи и зажимал руками рот и нос, чтобы нечаянно не чихнуть. Как только шум армейских грузовиков затихал за околицей, хозяин вытаскивал меня из подвала, и я возвращался к своей прерванной работе.

Начался грибной сезон. Жившие впроголодь крестьяне с готовностью шли в лес собирать богатый урожай. Каждая пара рук была на счету, поэтому хозяин всегда брал меня с собой. Множество крестьян из окрестных деревень бродило по лесу в поисках грибов. Хозяин видел, что я похож на цыганенка, и чтобы меня не выдали немцам, обрил мне голову. Куда бы я ни выходил, я всегда надевал большую, прикрывающую верх лица старую кепку, чтобы меньше привлекать внимание. Все же мне было не по себе под подозрительными взглядами крестьян, и я всегда старался держаться поближе к своему хозяину.