Микаэла Джойя - Силиконовая любовь

— Амет, скажи маме, что через час я буду дома.

— У тебя все в порядке?

— Все OK.

Николя пошел в ванную комнату, разделся и погрузился в теплую воду. Лежа в ванне, он рассматривал аккуратно выстроенные в ряд одеколоны отца, щеточку и крем для бритья, флакончик с успокоительным. На первый взгляд привычные вещи, которые он видел много раз, сейчас производили на него совсем иное впечатление.

Николя вытерся полотенцем и сбрызнул себя Green Water. Знакомый запах сразу же вызвал воспоминания детства. Открыл шкаф, достал брюки и рубашку отца: они идеально подходили ему по размеру. Проходя мимо стола, он взглянул на стопку бумаг. Какое-то мгновение он колебался. Потом решительным жестом сгреб бумаги в кулек, туда же отправились дневники отца, которые он достал из ящика стола. Прихватил с собой и фотографию, где были запечатлены его родители на фоне Ниагарского водопада. Они стояли обнявшись и улыбались. Казалось, их счастье — безмерно. Думая об этом, он отправился к матери.

Не успел Николя нажать кнопку звонка, как дверь распахнулась. На пороге стоял Амет. Через мгновение появилась Джоанна. Она была еще в халате. Кинулась к сыну и молча обняла. Николя испытывал неловкость и досаду: лучше бы она влепила пощечину. Он думал, что его мать — сильная и решительная женщина, но к его груди прильнуло хрупкое и испуганное существо.

Из кухни доносился умопомрачительный запах жаркого, но Николя отказался обедать. Он направился в свою комнату, увлекая за собой огромный угловатый кулек.

— Как ты, дорогой? Что с тобой произошло? Я чуть с ума не сошла от беспокойства.

— Может, это ты должна мне кое-что объяснить?

Первый раз в жизни Николя позволил себе говорить с матерью в таком тоне.

— Да, я никогда не рассказывала тебе правду об отце, но клянусь, что я это делала для твоего же блага.

С наглым выражением лица Николя выпалил:

— Какого черта ты знаешь о том, что для меня лучше, что хуже!

Обутый, он завалился на кровать, а Джоанна металась взад и вперед по комнате, не находя слов для объяснений.

— Бабушка мне рассказала, что отец умер из-за того, что ты его не любила. И что карьера была для тебя важнее всего, даже семьи. И что когда отец пришел тебя проведать в клинику, он встретил там Президента.

Джоанна врезала ему пощечину с такой силой, что Николя ударился головой об изголовье кровати.

— Так ты хочешь знать правду?! Ты в этом уверен?! Ну, тогда получай. Твой отец явился в больницу три дня спустя после твоего рождения. Он был пьян. И, судя по всему, давно пьян. Он даже не соизволил принести цветы.

На глаза навернулись слезы, горло сдавил комок, но Джоанна сумела дать выход рвущейся наружу жестокой правде:

— Если бы не Президент, может быть, я сейчас не стояла бы перед тобой — носил бы мне цветы на кладбище и слушал бы сказки от бабушки и о моей смерти. Лечение от наркозависимости ни черта не помогало, а он стал невменяемым, агрессивным. Если бы я не ушла, он бы меня убил.

Впервые в жизни Николя получил пощечину. Он дотронулся до щеки, на которой от сильного удара отпечатались пальцы Джоанны. Было больно. Но, как ни странно, эта боль доставляла Николя определенного рода удовольствие.

Он встал с кровати и сказал:

— Надо бы почаще вместо приятного лицемерия обмениваться жесткими пощечинами.

Нервы Джоанны сдавали, ноги подкашивались, больше не оставалось сил продолжать разговор. Да и как она могла объяснить сыну свою историю, историю дочери, которая стала причиной смерти своей матери. Как она могла объяснить взаимоотношения с отцом, которого никогда не было рядом и единственной заботой которого было обеспечить дочь материально. У нее не было нормальной, полноценной семьи и, естественно, отсутствовали модели поведения, на которые она могла бы ориентироваться, став женой и матерью. Возможно, это и привело к столь ужасным неудачам в отношениях с мужем и сыном.

В комнату вошел Амет с телефоном в руках:

— Звонит Президент, хочет поговорить.

— Я сейчас разговариваю с сыном, — сразу же заявила Джоанна, прежде чем Президент успел что-либо спросить.

— Все в порядке?

— В общем, да…

— Передай ему трубку, пожалуйста.

Николя взял телефон:

— Привет. Извини за все, что я натворил. Я был так…

Президент прервал его на полуслове, не желая выслушивать объяснений:

— Я приеду сегодня около восьми. Думаю, застану еще дома твою мать, а когда она уйдет, мы будем иметь возможность обо всем поговорить.