– Ну, ты загнул!…- покачал головой Игорь.
– Ничего я не загнул! Точно так же, как Британия осваивала Северную Америку, населенную индейскими племенами, и положила начало новому, более могучему, государству и новому, более многочисленному, народу, лишь отдалённо напоминающему британцев, и то лишь по языку. Так же в своё время Киевская Русь осваивала новые земли на Северо-востоке, населёнными дикими угро-финскими племенами, и тем самым положила начало России и русскому народу…
Борю уже почти не слушали,- многие потихоньку стали снова выпивать и закусывать. Да и сам Боря порядком устал от дискуссии. Он сел за стол рядом с Лёней, налил себе водки и сказал со вздохом:
– Молодец ты, Лёня! Я даже завидую тебе по-хорошему. И не тому завидую, что у тебя будет жена-красавица, а тому, что детей своих ты сумеешь вырвать из этого замкнутого круга… Они будут твоими детьми, будут носить твою фамилию, – а она у тебя вполне подходящая,- но у них будет бумажка, где будет написано, что они – русские. А бумажка в нашей стране – это главное. Это – лучшая страховка от какого-нибудь нового Дробицкого яра…
По склонам Дробицкого яра прошёл тёплый летний ветерок, всколыхнув, как водную гладь, седую полынь и сон-траву. Лёня положил букет густо-красных пионов к подножию скромного обелиска. Стояли молча. Таня прижималась к его плечу. Потом тихо спросила:
– Здесь не только евреи?
– Не только. Ещё многих здесь потом расстреливали… Например, люботинских железнодорожников.
Больше ста человек. За что, не могу сказать… По-моему, какую-то подпольную организацию раскрыли там, в Люботине… Вечная память, конечно, всем, кто здесь погиб… ещё… Но их количество исчисляется сотнями, а евреев – десятками тысяч! Это обязательно надо было подчеркнуть, и я верю, что когда-нибудь это сделают.
– Знаешь, – сказала Таня – у меня странное чувство… Будто я каким-то образом виновата в этом. Хочется просить прощения у тебя, у тех, кто лежит в этой земле…
– Действительно, странное чувство. Ты-то здесь причём? Просто место здесь такое: давит на нервную систему. Пойдём, наверное.
Когда до шоссе оставались последние метры, они увидели группу молодых людей, которая двигалась им навстречу. Характерная внешность большинства из них не оставляла сомнений в их национальной принадлежности. Вид у них был решительный, глаза горели. Двое из них на ходу разворачивали какой-то транспарант. Лёня и Таня посторонились, пропуская их. Неожиданно от группы отделился Боря Гуревич.
– Ребята! Давайте с нами! – закричал он сходу. – Лёня, тут нечего раздумывать! Поворачивай назад! Твоё место – среди нас! Мы должны показать и доказать всем, что нашу память невозможно стереть, как магнитофонную запись! Потому что это – не память отдельного человека, или даже группы людей. Это – память целого народа! А то у нас слово «еврей» произносят стыдливо, как нецензурное…
– Постой, Боря! – удивлённо поднял брови Лёня.- Ты что, в сионисты подался? А как же великая Россия?!
– Какая там великая Россия?! – махнул рукою Боря.- Ехать надо отсюда, рвать когти, и чем скорее, тем лучше!
Затем, призадумавшись, многозначительно произнёс:
– А что? Ведь практически всё русское дворянство, цвет русской интеллигенции в своё время оказались в эмиграции… История повторяется!
– Витенька, внучек, ну попрощайся с дедушкой! – дрожащим голосом произнёс Серёга, чуть не падая на колени.
– Прощай, дедушка.- отчеканил, как автомат, восьмилетний Витя и вошёл в вагон, ни разу не оглянувшись.
Больше сдерживаться не было сил! Серёга ревел в открытую, вытирая глаза и нос рукавом. Всё: больше он никогда не увидит своего единственного внука! Чёрт бы побрал этих евреев! Вечно они воду мутят! Теперь им в эмиграцию захотелось, мать их пере…! А кто о нём, Серёге, подумал?! Каково ему будет не старости лет куковать одному?! Только Наташка осталась, да и с той они живут, как кошка с собакой!
Колька, видно по всему, – человек пропащий. Не успел выйти на свободу, как снова загремел, на этот раз за убийство. И снова по глупости. Залезли с дружком в богатую квартиру, думая, что никого нет дома. А тут неожиданно вернулась старушка, подняла крик. Ну, Колька её и стукнул. Да силы не рассчитал: отдала бабуля богу душу. Вот и впаяли ему пятнадцать лет. Кто знает, вернётся ли он вообще оттуда? А если и вернётся, вряд ли создаст нормальную семью, порадует их с Наташкой внуками. Так что один-единственный у них внучек Витя, да и того увозят!
Читать дальше