Станислав Дыгат: Диснейленд

– Значит, ты говоришь, мама не позволит тебе выйти за меня замуж?

– Конечно, нет.

– А ты так уж во всем слушаешься маму?

– Ты что, в пустыне Сахаре голову в костер сунул? Совсем не слушаюсь.

– Ну так в чем же дело?

– Ни в чем.

– Дорота, скажи, ты меня любишь?

Дорота наморщила лоб.

– Конечно, не люблю. То есть не люблю в том смысле, в каком ты сейчас спрашиваешь. Тебя интересует, люблю ли я тебя, как любят в кино. Что? Ну, так я тебя, пожалуй, не люблю. Но если бы ты умер, я дня три ничего бы не ела. Ну, что?

– Ничего.

– Тогда молчи в тряпочку. А мне дай спокойно читать. Вот добью книгу, и порядок! Дай мне яблоко. Хотя нет. Я сама возьму. Жалко заставлять тебя вставать.

– Почему?

– Не знаю. Просто почему-то невольно хочется тебя пожалеть. Ну, как это говорится? Я забыла. Ребята в клубе друг к другу так обращаются. Брат или что-то вроде этого. Ну, напомни мне. Я тебе тоже принесу яблоко. Хочешь? Но сначала напомни, как это говорится.

– Никто так не говорит. Во всяком случае, девушки так не говорят. А яблока я не хочу.

Дорота встала с постели и подошла к столу. Она была совершенно голая, но нисколько этим не смущалась. Она держалась грациозно и непринужденно, как девочка, которая в новеньком платьице отправилась в воскресное утро погулять с бабушкой. Ее нагота была естественна, как у первобытного человека, который еще не испытывал потребности укрывать тело от злобных капризов природы. Она вернулась в постель, грызя большое румяное яблоко. Можно было бы ее сравнить с Евой, но она была на нее не похожа. В ее облике не было ничего греховного. Разумеется, с точки зрения катехизиса. Она легла и взяла в руки книгу. Своего «Питера Пэна».

– Вот дочитаю и расскажу тебе, – пообещала она, – а ты тем временем вздремни. Вообще-то мне уже пора домой. О боже, что подумает мама? Ну и пусть думает, что хочет. А что я должна думать, когда она возвращается от своего актера? Нет? Ну как, по-твоему? Нет? Почему ты молчишь?

– Ты собиралась читать, а я собирался поспать.

– Ага. Ну, тогда молчи…

Как это случилось? Как это могло случиться?

Я сбежал вниз по лестнице и выскочил на улицу. Улица Святого Яна, как обычно в это время, была пустынна, только где-то возле гостиницы «Французская» громко разглагольствовали пьяные. Я не знал, куда пошла Агнешка, в эту сторону или к Рыночной площади. Впрочем, какое мне до этого дело? Я не собирался ее догонять. Что я мог ей сказать? Нет, я выбежал не для этого. Я не думал гнаться за Агнешкой. Я удрал от Хелены.

Внезапно я ощутил страшную усталость. Такую усталость, когда человеку все становится безразлично и единственной возможной формой существования кажется отдых в постели с иллюстрированным журналом в руках. Я знал, это состояние скоро кончится и начнутся кошмары. Я пошел в сторону Рыночной площади.

Мне представилась собственная загубленная жизнь. Может, по моей вине. Может, я установил для себя слишком высокие нормы. Все равно, я должен подвести итог. Хорошо, что дома осталось полбутылки коньяку, настоящего мартеля. Подвести итог? Но как? Сначала выпьем коньяку, а там видно будет.

Я вышел на Рыночную площадь, пересек ее, потом пошел по Щепанской в сторону Плантов. На площади Щепанского мне показалось, будто кто-то крадется за мной. Неожиданно я услышал крик:

– Руки вверх!

Обернувшись, я увидел Дороту, которая выставила указательный палец, словно пистолетное дуло.

– Пах-пах-пах, пах-пах-пах! Ну, братец, скажу я тебе, вот это картина! Бах, бах! Враги бездыханными валяются на дороге. «Вера-Крус»! [14]Ты ничего подобного не видел. Бах! Бах-бах-бах! Хочешь, я схожу с тобой еще раз? Бах-бах-бах! Бах!

– Хорошо, пойдем, но убери свой кольт, потому что собирается толпа.

Прохожие оглядывались на нас, а какие-то два парня даже остановились.

– Ты не мог бы стать ковбоем. Тебя пугают какие-то несчастные прохожие. Хочешь, я мигом наведу порядок и разоружу их?

– На этот раз прости их!

– Ну, ладно, раз уж ты просишь об этом. Ты домой? Я могу тебя проводить.

На этот раз ее предложение меня обрадовало, Я боялся одиночества.

– Знаешь что, – сказал я, – зайдем ко мне. У меня есть немного коньяку, сообразим что-нибудь перекусить.

– Не знаю. Проводить – пожалуйста. Но заходить домой… Я собиралась сегодня добить эту книжку.

– «Питера Пэна»?

– Да! Чего ты смеешься, дурак? Это очень мудрая книжка.

– Я не смеюсь, а просто улыбаюсь. Почитаешь у меня. Мне сегодня не хочется быть одному.