Юрий Мамлеев: Блуждающее время

Егор подъехал к бесконечно угрюмому, но стандартному дому, в котором жили, впрочем, странно живые люди. Было дико передвигаться по Москве на трамвае, но это точно соответствовало состоянию Егора, потому что, когда он ехал медленно-медленно, возникали какие-то образы и Москва казалась ему обширнее, таинственнее. Пока едешь – смотришь, как все меняется, хотя, казалось, внешне ничего особенного не виделось.

Он постучал в квартирку Кирилла. Тот открыл. Сохранялась мода приезжать без телефонного звонка, обычай, который исчез в Москве, но в подпольном мире еще действовал. Егор вошел. Кирилл был одет как всегда. Он проговорил: «Проходи-проходи… Угощу кофе или чаем… Хочешь?» Егор присел в маленькой кухне. Ленивый кот лежал на окошке, самовар стоял на столе. Кофе уже был готов.

Егор вдруг вспомнил чьи-то слова, что за мировоззрением Кирилла, с его величием и единственностью, кроется нечто тайное или скрытая истина. Это заставило Егора забыть о своем сне и включиться в ауру Кирилла, но на большее он не был способен. Контакт не возникал, хотя Кирилл был в меру вежлив. Тихонечко расспрашивал о том о сем, о выставках, о книгах, о художниках, даже о какой-то мистической группе. И Егор отвечал ему тем же, в том же русле шел и дальнейший разговор. Во время этой беседы Егор постоянно чувствовал, что в глазах Кирилла присутствует нечто такое, чего он не мог объяснить. Это присутствие в Кирилле чего-то неизвестного по своему истоку, бесконечного, заставило Егора не особо включаться в разговор, который принял бы даже до смешного светский характер, если бы не поблескивание чего-то тайного и безумно могучего в зрачках Кирилла.

Наконец Егор тихонечко спросил: «Что там слышно о Павле? О Никите?»

В ответ и так довольно молчаливый Кирилл только пожал плечами.

Егор встал с смешанным чувством ужаса и тяжелого восторга и вышел из квартиры Кирилла, зная, что вряд ли когда-нибудь к нему опять придет. Причины восторга были слишком непознаваемы. Чтобы рассеяться, чтобы найти какую-то нить к исчезнувшему Павлу, Егор решил тут же поехать к Трупу.

Труп все так же жил в своей однокомнатной квартирке. Его посещали, но в точности, что с Семеном происходит, Егор не знал. Он быстро доехал к нему на метро. Поглядывал на глаза сидящих рядом людей, иногда сталкивался со взглядами, которые были слишком загадочны и не нравились ему…

Труп, радостный, открыл ему дверь. Эта радость удивила Егора, и когда он вошел в саму квартирку, он почувствовал, что у Семена это, скорей, не радость, да-да, это была не радость, а это было изумление. Изумление не перед тем, что Егор пришел, а просто вечное изумление перед миром, в котором вдруг он родился. Егору показалось, что теперь Труп так и будет ходить и сидеть с открытым ртом. В глазах Трупа застыло сонно-неистовое изумление, точно он видел перед собой не обычный мир, дома, деревья, трамваи, автобусы, троллейбусы, а что-то сновиденческое, но истоки которого были для него абсолютно непонятны.

Уселись на сей раз не на кухне, а в комнатке Трупа, там было странно чистенько, сидели за столиком, и Семен даже особо и не предложил ничего, да и Егор не просил. Семен вдруг посмотрел на него своими большими глазами и тихонечко сказал: «Знаете, Егор, я вам прямо скажу, хотя и видел вас мало, но слышал много, вы обо мне многое знаете наверняка. Так вот, последнее время наши друзья говорят, что моя трупность ушла…»

– Я бы не сказал так, – спокойно ответил Егор.

– Нет. Живой труп опять появляется во мне, хотя уже не только он.

Егор задумался.

– Ну-ну, – пошутил он, – то есть в вас сочетается глобальное изумление – я не понимаю перед чем, передо мною, что ли? – и живой труп. Изумление и труп. Ничего себе… Эдакое объединение.

Труп вдруг захохотал.

– Егор… – прохрипел он, – но теперь изумления больше, чем трупности. Выпьем за это. Я никогда не пил, но сейчас, пожалуй, могу выпить за это сочетание.

И он достал бутылку паршивого вина. Егор из вежливости не мог отказаться.

– Ну что делать… Ладно. Тогда сразу.

Егор с трудом отпил глоток этого вина и сказал: «Семен, что же вы все-таки думаете о Павле, и где Никита?»

Семен ответил резковато:

– О Павле я ничего не думаю. И вообще о Павле нельзя думать. А Никита… Бродит, говорят, где-то… Может быть, его не трудно найти… Ведь вы знаете адрес?

– Да, – ответил Егор, – я знаю. Но его там нет, давно нет. Так говорят.

– Ладно. Съездите еще. Вдруг увидите его на полпути.

Егор ответил тогда на это дикое «полпути»: