Юрий Мамлеев - Сборник рассказов

Андрюша встал.

— У мамки рука только одна была. Другой не было. Потому и в могилку к ней хочу. Жалко ее…

Ведьма Петровна захихикала:

— Ишь ты, жалостливый какой. А страх на всех нагоняешь. Хоть бы губу тебе вставили доктора да уши укоротили, а с ногами и руками черт с ними, у других ума нет, не то что рук. Иди.

Андрюша послушно вышел.

На следующий день Ведьма Петровна сама вбежала в его комнатушку.

— Ну как?

Но Андрюша забыл о предложении, все толковал о каких-то чертях да могилках да об однорукой мамке, и Ведьма Петровна ничего большего от него добиться не смогла.

Но когда через два дня она опять заглянула к нему, Андрюша вдруг сам пошел ей навстречу и сказал:

— Я согласен!

Ведьма Петровна даже подпрыгнула от радости.

Закружила потом, обняла своего монстра-соседушку, и решили они сразу же в ЗАГС. Свидетелей взяли со двора. В ЗАГСе было до того отчужденно, что заявление приняли — да с бюрократической точки зрения и нельзя было не принять. Весьма миловидная девушка сказала:

— Ну что ж, через неделю заходите с цветами, поздравим вас с новой жизнью.

Назначили день.

Ведьма Петровна напряженно его ждала, все прыгала из стороны в сторону, точно хотела развить в себе резвость. Сосед Никитич уже больше пугался ее, чем Андрюшу. Но глаз у Ведьмы Петровны просветлел, и в старушечьем облике появилась женственность. То головку набок склонит и покраснеет, то песенку (за кастрюлей на кухоньке) запоет, но не про чертей. Раньше Ведьма Петровна все больше про чертей песни пела, длинные, умильные, со слезой, а тут вдруг на людей перешла.

Девушкой себя почувствовала.

Андрюша даже трусы ее старческие согласился к празднику постирать, что и сделал, правда не до конца. Внимательный стал — отмечали соседи. Сам-то он был как прежний, но уже какой-то во всем согласный. Тень от ушей, впрочем, была по-старому угрюмой.

Наутро, когда был назначен финальный поход в ЗАГС, Ведьма Петровна и старик Никитич, от страху опекавший ее, постучали в комнату монстра — дескать, пора цветы покупать и прочая. Постучали — нет ответа. Стучат, стучат — тишина. Хоть дверь выноси. Думали, может, помер Андрюша. Со всяким это бывает. И в конце концов — дверь снесли.

Входят — в комнате пусто. Туда, сюда, заглянули в клозет — нет нигде монстра. Старушка — в рев, дескать, может быть, его убили и ей теперь женское счастье не испытать. А время — уже в ЗАГС идти. Скандал, одним словом.

Звонили в милицию.

— Кто, — спрашивают, — монстр? Фамилие?.. Нету таких в происшествиях.

Старушка с горя занемогла.

А к вечеру явился и сам герой, Андрюша. Оказывается, той ночью, перед свадьбой, долго гулял по улицам, а потом от веселья на крышу старенького дома через чердак забрался — и заснул там.

И проспал весь день, и свадьбу в том числе. Неприхотливый он был в смысле сна.

Старушка Ведьма Петровна со злости всю посуду у него перебила, и бац — сковородкой по голове, но уроду — хоть бы хны.

— Да я, Ведьма Петровна, разве отказываюсь? Я хочу. Другой раз пойдем, — разводил он руками.

Но старушка завелась.

— Не нужен ты мне теперь, кретин, без тебя проживу. С чертями.

И так хлопнула дверью, что и жильцы все поняли: свадьбе не бывать.

Монстр заскучал. И жизнь в коммуналке потянулась после этого события уже какая-то другая, как будто все смирились.

Ведьма Петровна в очередях засуетилась, соседи стали меньше бояться своего Андрюшу, а старик Никитич иногда даже заходил к нему пить чай.

А у соседки Веры дочка Наташа стала подрастать, в школу ходила, тринадцать ей уже стукнуло. Время бежало. Девочка эта всех поражала: волосы соломенные, золотистые, прямо как из русской сказки, сама худенькая, а глаза большие, синие — но не этим она всех ошеломляла, а выражением глаз своих, правда, иногда и поступком удивляла. А так она больше молчала. Жизнь все текла и текла. Время шло и шло. Иногда и драки бывали: то, к примеру, соседке Марье покажется, что Никитич у нее колбасу пропил, то растительное масло прольют. Монстр Андрюша по-прежнему мелькал своей черной тенью по коридору и мычал что-то, но очень одностороннее.

А однажды его не стало. Вышел он погулять как-то летом. А перед домом трамвайная линия. То ли задумался Андрюшенька о чем-то, может быть о судьбе, то ли просто замешкался, но сшибло его трамваем и отрезало голову. Оцепенели все видевшие, а бабы завизжали. Среди видевших была и девочка Наташа. Вдруг перебежала она улицу, наклонилась над головой монстра и приподняла ее. Голова вся в крови и пыли, пол-уха слоновьего тоже как не было, но глаза будто открыты. Наташа наклонилась и с нежностью поцеловала эту голову три раза, как будто прощалась.