Коллектив авторов - Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости

Тогда мы могли писать о том, что видим своими глазами. Не боялись чиновников, могли написать то, что думаем об очередных их решениях. И люди, читатели, — нам верили. Не то, что сейчас, когда 90 процентов материалов подается, как выразилась одна из коллег, «тщательно пережеванными и обильно смоченными верноподданической слюной. Скука смертная!».

В Тольятти была еще одна газета, позже получившая известность на всю страну — «Тольяттинское обозрение». Редактор Валерий Иванов и его сотрудники не боялись браться за самые острые и опасные материалы. Сколько лет прошло, а многие еще помнят конкретные статьи. Именно этот период был самым страшным для «ВАЗа»: убивали начальников, шли непрерывные бандитские разборки, простых рабочих запугивали.

Убили и Валерия Иванова, а чуть позже его друга — вместо Валеры возглавившего газету — Алексея Сидорова. Тогда количество людей, с которыми бандиты свели счеты, шло в городе на сотни.

Но об истинных масштабах я узнала десятилетия спустя. А тогда нам в нашей «Площади Свободы» было весело жить. Мы были молодыми, дерзкими… Да, пустые полки в магазинах. До сих пор помню, как получила талон на плащ. Ни о каком выборе в универмаге речь не шла. Радуйся, что по талону можешь в принципе купить себе плащ.

В 1994 году я вышла замуж по объявлению в газете. Это тоже было новинкой времени — брачные объявления. Помню, что у меня скопился целый таз писем от молодых людей. Я их — письма — сожгла, когда решила, что сделала свой выбор.

В свадебное путешествие мы с Володей поехали в Крым, в Евпаторию. Украина уже была другим государством. Здесь ходили не рубли, а «купоны». Счет шел на миллионы. Посидеть в ресторане — миллион и больше. Съездить на экскурсию — миллион тоже. База отдыха, на которой мы поселились, была наскоро переделана из пионерлагеря. Вместо сломанной решетки на балконе протянута веревочка. Секретная информация — у кастелянши на этаже есть утюг. Спрашиваем разрешения погладить, она, оглядываясь, спрашивает: «А кто вам сказал про утюг, кто наводку дал?»

Мы возвращаемся, пробуем — какова она, семейная жизнь, — и разводимся за две недели до рождения ребенка. Володя — пожарник, капитан, оказывается алкашом. А что исправить алкоголика — дело безнадежное, я знаю по своему отцу.

Дочку назвала Есенией. Если кто не видел фильм — тот думает, что в честь поэта. Имя воспринимается как русское. Остаемся — я, моя мама, дочка. Думала я — что так навсегда. Но оказалось, в романе бы написали — читатели решили, что нарочито… моим мужем стал человек, которого я встретила в роддоме. Жена его брата лежала со мной в одной палате. Моя кровать была крайняя, у окна. Тогда родственников не пускали в палаты, они кричали под окнами. Я звала девчат подойти: «К вам пришли». Тогда Сергей меня и высмотрел.

В это время оказалось, что наша редакция — чтобы выжить — сменила аббревиатуру. Не помню уже, кажется «ООО» на «АНО». И всех, кто был — балласт, в том числе и меня, декретницу, оставили в организации, существующей только на бумаге. И подступил голод. Настоящий.

В 1995-м родилась Есения, Ася. В 1996-м я второй раз вышла замуж. Свадьба? Надела свое школьное выпускное платье, кольцо одолжила у сестры, до ЗАГСа шли пешком. И вот уже скоро у нас будет «серебряная свадьба». А в 1998-м родились близнецы — Полина и Марианна. Полина — в честь прабабушки, дворянки, в годы немецкой оккупации мужеством своим спасшей всю семью.

Сейчас материнские капиталы, льготы, пособия, а тогда не было ничего. Но «Если Бог дает близнецов, то он дает двумя руками». Тогда многие женщины делали аборты, но для меня этот вопрос не стоял. Хотя нам с мужем страшно вспоминать, как мы тогда жили. Он — строитель по профессии, работы менялись одна за другой. Мы, женщины, были дома одни. Пакетик чая, кофе — заваривали на троих. Маленький огород, земля глинистая, почти не родит. Подроем куст картошки, бросим в кастрюлю «Доширак» — обед на всех. Популярным считался рецепт — «котлеты из овсяных хлопьев с бульонным кубиком».

По меркам собеза наша семья считалась одной из самых малообеспеченных. Один раз мне выдали продуктов — какая-то гуманитарка пришла из Европы — 42 килограмма. Помню, как я тащила домой мешок — волоком. Сахар, мука, масло. Самое необходимое.

Моим детям было чуть больше года, когда мы загремели в больницу с диагнозом «малокровие средней степени тяжести». Гемоглобин был — ниже 70.

Спасало детей еще то, что дедушка-молочник, привозивший молоко из ближайшего села, отпускал нам его в долг.