Коллектив авторов - Были 90-х. Том 2. Эпоха лихой святости

Бесстрашные люди, которые могут рассказать вам не одну страшную сказку на ночь, причем из своей жизни или из жизни соседа.

И теперь мое поколение столкнулось с еще одной проблемой — надвигающейся старостью. И никуда от этой проблемы не денешься. Гарпуном не проткнешь, не объедешь на машине. Психологи скажут: это не проблема, вы просто должны принять эти возрастные изменения и смириться с ними. Но, дорогие психологи, не надо говорить это людям, которые всю свою юность и молодость боролись за выживание и толком не насладились тем, чем положено наслаждаться в молодости. Не будем мы смиряться и принимать эти возрастные изменения! Мы останемся молодыми еще лет на 10. Как раз на те годы, которые у нас отняла наша горькая история. Мы ходим в спортзал, мы все бросили курить, хотя в те годы это было модно. Мы почти не пьем! Если мы имеем отдых, то он активный — экскурсии, походы, экстрим. Мы стараемся не толстеть — лишний вес старит! Мы следим за всеми трендами! Мы чатимся в соцсетях и вывешиваем сэлфи в инстаграммах. Наконец, мы заводим молодых любовников!

И черт его знает, куда еще заведет нарушенная психика все мое поколение сорокалетних!

Жигулевск

До 90-х — школьница, студентка. В 90-е — учитель истории, журналист, многодетная мать в декретном отпуске.

90-е годы. Я их не заметила. Наверное, потому, что на них приходились основные события женской судьбы: замужество, рождение дочки, развод, второй брак, появление на свет близнецов… Времена не выбирают — и на размышления о политике совсем не хватало времени. Что же касается экономики — выжили. Просто выжили.

1990 год. Я заканчиваю исторический факультет университета. Преподаватели отводят глаза. К концу пятого курса мы были натасканы так, что ночью разбуди — и ответим. Какого числа, какого года Ленин приехал в Поволжье, что такое диктатура пролетариата, даты съездов и пленумов и так далее… Мы сдали «историю КПСС», «научный атеизм», «научный коммунизм». А теперь приходится все забыть.

И говоря, кто обладает самой большой властью в нашем государстве, нужно отвечать вовсе не «съезд КПСС», а «господин Президент».

Еще существовала система распределения. Меня направили в школу Тольятти. Но дети уже не хотели считать историю за серьезный предмет. Не желали конспектировать работы Маркса и Ленина, которые еще входили в программу. Помаявшись несколько месяцев, я ушла — корреспондентом в производственную многотиражку. И с тех пор — 27 лет — в журналистике.

И вот сейчас положа руку на сердце могу сказать: «90-е были золотым веком для журналистики». Мой дедушка, посаженный по ложному доносу в 1938 году на 8 лет, теперь сидел по ночам с лупой. Зрение его уже подводило, но он старался прочесть и статьи из журнала «Огонек», и любые материалы о годах террора, публиковавшиеся в периодике. Мы подписались на собрание сочинений Солженицына: томики в мягкой обложке черного цвета, бумага дрянного качества…

Газета «Гидростроитель», в которой я работала, — старейшее издание в Тольятти, — просуществовало еще года полтора. Чтобы держаться на плаву, в дополнение к тиражу мы издавали брошюры типа «Как лечились наши деды». За стеной пыталась выжить страховая компания «АСКО». Мы слышали, как шеф объяснял подчиненному: «Ты должен так уболтать клиента, чтобы он застраховал свою яхту от цунами на Волге».

Распад газеты я перенесла тяжело. Слишком много сил было вложено в работу даже в этот недолгий период. Мы вели «Литературную страничку», где печатали — в числе прочего — и мои рассказы. Я встретила много интересных людей, о которых писала статьи и очерки. Казалось, ничего подобного в жизни уже не будет.

Но вскоре меня взяли в издание с характерным для того времени названием «Площадь Свободы». Как показала жизнь, там трудились настоящие мастера, ставшие впоследствии редакторами печатных изданий или — писателями, поэтами… Многие знают сейчас эти имена: Валерий Шемякин, Владислав Южаков, Константин Присяжнюк, Алексей Алексеев.

Основной моей темой в газете стала «религия». Если раньше нельзя было открыто крестить ребенка, обвенчаться, пригласить священника, чтобы отпеть усопшего — за это преследовали по партийной и комсомольской линии, то теперь — иди и пиши. И до сих пор я пишу о церкви. А молоденький «дьякон Слава» — так мне его представили, когда я брала интервью, стал моим духовным отцом — иерей Вячеслав Караулов.