Дмитрий Бавильский - Сделано в ССССР Роман с китайцем

Борнео, которую неизвестно как занесло к нам сюда…

Олег понимал, что это уловка. Дана упомянула остров Барнео, чтобы отвлечь его от сути. Чтобы он отвлекся. Но, тем не менее, сделал вид, что купился.

– Остров Барнео? Почему именно он?

– Не знаю почему. Просто так вылетело.

– Просто так ничего не вылетает.

– Ну, ты сидел такой всклокоченный. Как воробей. Как воробей, напившийся талой воды. Из лужи. И твой нос, как клюв… вертелся то туда, то сюда… тебе было не по себе. И очень хотелось с кем-то поговорить. Вот я и подошла.

– Ты подошла, и что дальше?

– Это допрос или экзамен?

– Ни то и ни другое. Не отвлекайся, пожалуйста.

– Олег, я не знаю, что сказать. Ты что-то требуешь от меня. В стиле

– "пойди туда, не знаю куда…"

– Я ничего от тебя не требую.

– Нет, требуешь, требуешь.

– Хорошо, тогда чего я требую?

– А я никак не могу понять. Каких-то признаний. Но я не очень понимаю каких. И не знаю, чем тебе помочь. Чем угодить. Или как.

– Никак не нужно. Просто вспомнить то, что я не помню.

– То, что ты не помнишь? – Дана задумалась. – Ты сидел, как взъерошенный воробей. И эти твои квадратные часы, блестевшие золотом. Кстати, какой они фирмы? "Ролекс"? Я их давно у тебя не видела. Потом не видела.

– Не по статусу?

– Типа того. Мещанин во дворянстве. Впрочем, все это было написано в твоем облике. Как если ты тот, кто выдает себя за кого-то другого.

Шпион, вернувшийся с холода.

– И что?

– А то, что именно этим ты меня и купил.

– Чем этим?

– Ты был не такой, как все остальные. Выделялся. Чужак такой.

– Так ты с самого начала все знала?

– Знала что?

Разговор начинает приобретать непредсказуемые обороты. Их спасает официант с кожаной папкой. Гагарин вкладывает в нее кредитку, потом расписывается. Он прячется за этой суетой и не хочет продолжения разоблачений. Хотя, возможно, расставить все точки над "и" не мешало бы. Но…

Они выходят на влажный зимний ветер. Каждый идет к своему автомобилю. Пауза нарастает вместе с расстоянием.

В его панельных апартаментах запах нежилых комнат. Он не снимает обувь. Он ходит по коридору, не снимая пиджака. Словно его могут застать врасплох. Он еще не решил, останется ли здесь на ночь.

Сдерживает порывы уйти. Если бы его ждали. Где-то ждали. Вот Дана ждет. Или мог бы заявиться в клуб, или еще куда-то. Силы-то есть. Но сил больше нет: январь в разгаре. Зима как зубная боль – вылечить невозможно. Если только заглушить, сбежав. Сбежать в сон или пьянство.

Олег стоит с записной книжкой, словно Господь Бог, выбирающий души на спасение. Гагарин убежден, что от его приглашения невозможно отказаться. Он не уверен, нужны ли ему эти люди из прошлого. Он еще ничего не решил. Именно поэтому он сначала звонит, а потом заносит имена и фамилии в заветный блокнотик. Не хочет давить. Не хочет испытывать судьбу. Лотерея. Если бы он составил список в блокнотике, а потом начинал обзвон… Они были бы обречены. Обречены на счастье.

Обрекать на счастье – это так странно. Так сильно. Ощущение из тех, что невозможно передать.

Гагарин сильно лукавит, вспоминая забытые номера, нажимая на стертые кнопки. Ночь давно, кто ответит? Но он дает им шанс, он же справедливый. Он же порядочный. Своим присутствием в его жизни они заработали шанс на участие в розыгрыше главного приза. Шанс невелик, но. Никто не отзывается. Никто. Горожане выключают телефоны на ночь.

Отрубают звук. Не читают смс-сообщений. Все спят. Всем нет дела до других. Что за странная, непонятная жизнь?

Первые отсветы рассвета. Первые пешеходы, спешащие на службу, – самые сосредоточенные и тихие люди. Олег выходит на мороз без шапки

– высокий, стройный, пальто у него моднючее. Так и есть: птичка, неизвестно откуда залетевшая в панельное царство. Как там Дана сказала? С острова Борнео?

Идет, куда глаза глядят. Возле гастронома собирают мусор, бабушки расставляют мешки с соленой капустой и квашеными огурцами.

Открываются ставни табачного киоска, в газетном ждут свежих новостей и продавщица мается за немытыми витринами среди изобилия глянцевых физиономий. Из узких окошек-бойниц церкви Всех Святых сочится густой сироп света, притягивает внимание. Разумеется, Олег решает зайти.

Давно тут не был. С того самого дня, как.

Внутри пусто и холодно. Холоднее, чем на улице. Странно, но улицу согревает медленный ветер. И люди. И движение – машин, деревьев, облаков. А тут, внутри, воздух стоит ледяным столбом и кажется, что холод щекочет ноздри и обжигает легкие. Мерцают свечи, лики святых полускрыты в темноте, никого нет, Олег стоит возле дверного косяка, словно боится войти. Словно грехи в рай не пускают.