Елена Долгопят - Рассказы

Я постояла в храме среди верующих. Купол был очень высок. Пели мужские ровные голоса. Горело пламя тонких восковых свечей. Сгорая, свечи потрескивали. Прямо у храма была могила с красной звездой.

Кого-то молодого здесь похоронили в 1921 году. За этой могилой стояли могилы подревнее, с крестами, с каменными, осевшими в землю надгробиями.

Почему я была так уверена, что и Саша стоял бы в этом храме и видел бы, как дымно кадит священник, как вдруг закрываются Царские врата и за ними опускается пелена, как занавес в старом театре? Что так же, как я, Саша видел бы красную звездочку среди черных крестов? И слышал бы крик вороны во влажном воздухе?

Я описываю свое путешествие по Петербургу до того момента, как эта уверенность меня покинула.

Следуя своему чувству, я брела по Невскому. Все еще было малолюдно.

В сравнении с Москвой реклама практически отсутствовала. Магазинов, кондитерских, кафешек открылось множество, во всех горел свет в этот ранний час. И все-таки город отдавал запустением. Точнее, между городом – знаменитыми его зданиями, каналами, мостами, набережными, садами, решетками, статуями и памятниками, – между этим вечным городом и живой быстротекущей человеческой жизнью, пестрой, горячей и беспокойной, пролегала пропасть. Уже вечером, идя по одной из прямых улиц от Литейного к Летнему саду, еле плетясь от усталости, я услышала разговор шедших передо мной двух женщин. Точнее, одну только фразу.

– Смотри, – сказала одна женщина другой, – видишь, окна? Здесь жил

Некрасов.

Она говорила об окнах в доме на другой стороне улицы. В высоких этих окнах на втором этаже горел свет, виднелся освещенный потолок, и казалось, что за окнами живут люди. Некрасов, его жена, прислуга.

Что они сидят сейчас за ужином. И дела им нет до всех нас, нынешних.

Это их город, не наш.

Я поймала машину, и шофер, спросивший, откуда я, в двадцать минут домчал меня до глухого сквера перед гостиницей. Я позвонила в дверь, на меня посмотрели в глазок, и дверь открылась. Я попросила чаю и пошла в свой номер. Не успела я расстегнуть пальто, как услышала звонок. Не сразу сообразила, что это мобильник. Я совсем забыла, что он у меня. Он лежал в шкафу в сумке с другими вещами. В первую секунду, когда он зазвонил, я даже испугалась.

– Але, – сказала я.

– Наконец-то, – сказал следователь. – Целый день звоню.

– Да я только что вошла.

– Мобильник с собой носят.

– Я забыла.

– Как дела?

– Не знаю. Ничего.

– Так я и думал.

– А ваши как дела?

– Нормально. Сын у меня в своей квартире ремонт делает и пока к нам переехал со всем семейством. Шумно.

– Понятно.

– Ладно. Отдыхай. Звони, если что.

– Я уже завтра в Москве буду.

– Ну и слава Богу.

"Министру пищевой промышленности СССР

Министру бытового обслуживания СССР (копия)

Вчера, 24 июля, около 15 часов дня я вошел в "Диетическую столовую" на железнодорожной станции Оля (Казанское направление). Мне трудно передать свою радость уже от одного вида этой вывески – "Диетическая столовая". Дело в том, что, как и многие люди моего поколения, пережившие революцию и войну, я имею ряд хронических болезней, в том числе желудочно-кишечного тракта.

Голодный и усталый, я поспешил в столовую. Я вошел и оказался в гнетущем полумраке. На улице было пасмурно, но довольно тепло. В столовой же как будто недавно пролился ледяной дождь – сырость и холод охватили меня. Прежде всего я подумал, что столовая, конечно, закрыта, несмотря на открытые двери. Но, освоившись в полумраке, я увидел за одним из столиков обедающего. Это был солидный плотный мужчина. Он доедал первое из глубокой тарелки. Это меня ободрило. К тому же я уловил аппетитный горячий запах куриного бульона. Уже нимало не сомневаясь, я поспешил к раздаче.

Ни на раздаче, ни на кассе служащих не было. Сюда не доставал свет из окон, и казалось совсем темно. Тем не менее я видел, что в металлических подогреваемых емкостях есть еда. Я видел гречневую кашу, видел картофель и макароны. В витрине для холодных закусок на нескольких блюдцах лежало масло, на других – сыр, впрочем, меня не соблазнивший.

Я взял поднос, положил на специальные "рельсы", ведущие вдоль раздачи прямо к кассе, и стал терпеливо ждать. Обедающий не обращал на меня ровно никакого внимания. Он приступил уже к компоту. Я кашлянул. Дверь в подсобное помещение была приоткрыта. Впрочем, за ней зияла тьма. Согнутым пальцем я постучал о металлическое покрытие раздачи.