Владимир Новиков - Типичный Петров

Вот и шаги ее по лестнице. Так я и думал: ходила вверх по Гороховой в новое кафе, где водятся эклеры-наполеоны-безе-буше всех видов и притом не слишком дорогие. Но лакомиться вместе со мной не собирается. Выходит к себе, возвращается с каким-то листком и занимает позицию посредине кухни. Так, все понятно. Предстоит чтение. Может быть, ты еще на табуреточку встанешь?

– Юрский, представляешь, я, кажется, Витгенштейна разгромила!

Зачем, любимая? Это же вроде наш, русский фельдмаршал. Не он ли французов в 1812 году к Петербургу не подпустил?.. А, кажется, у него какой-то потомок не то однофамилец имеется, генерал-от-философии… И сейчас ему будет дан последний бой.

– Ты послушай, это только полстранички главных тезисов. Я два года над ними думала. Витгенштейна я всегда религиозно презирала, но, честно говоря, временами ему завидовала. Он такую удачную уступку пошлякам сделал, разложил мир по полочкам, и места для тайны там просто не нашлось. Значит, и нет ее. Пронумеровал мироздание, а для любителей сокращенной философии ничего приятнее нет, они и не ищут противоречий между его номерами. А я вот нашла…

Как идет ей эта победоносная поза! Красиво так вытянулось тело, готовое к полету… Одета лаконично, ничего нет стесняющего движения, отвлекающего от внутренней жизни. Синяя кофточка-маечка системы

“Бенеттон”, с закрытым воротом и с открытыми круглыми плечами

(“американской проймой” почему-то это называется). Черные бархатные джинсы, купленные по случаю где-то в окрестностях Бордо всего за пять евро. А вот туфельки-полуботиночки имени Мефистофеля (“Мефисто”

– так ведь?) из кожи двух цветов, темно-коричневого и светло-шоколадного, – те приобретены на рю Риволи без всякой финансовой оглядки – где-то под двести евр этих самых.

Сверкая синими детскими глазами и бело-девичьими, не нуждающимися в дезодорантах подмышками, Беатриса звонко-звонко и высоко заводит песнь мудрости, доступную мне примерно наполовину. Ничего, остальное пронзительным образом дойдет до меня, когда мы в обнимку с моим философом отлетим в нежно-волшебные края…

– Ну и какие перси ты себе в Пскове нашел? Никто тебя там не захапал? А то ты так боялся…

– Нет, я первый на них напал и сам захапал всех подряд. В общем, победа осталась за нами.

– Эт-то хорошо…

Неужели действительно хорошо?

Да, “дом Петровых” – такое название исторически сохранилось за старинным нашим жилищем. Представляешь, сколько раз я слышал в последние десять лет: “А ты не пытался вернуть фамильную собственность?” Кто шутя спрашивает, а кто и всерьез. Петров-то я

Петров, но вообще-то родился в Новосибирске, в день, когда наша страна запустила первый искусственный спутник Земли. С родителями в

Ленинград переехал, перейдя во второй класс. Остатки детства провел на Петроградской стороне, в доме совсем другого ампира, сталинского.

Там меня, между прочим, и переименовали в Петю. Так со многими делали: Васильев становился Васей, Петров соответственно – Петей.

Может быть, потому еще, что Юры другие имелись и во дворе, и в школе, а натурального Пети в те времена ни одного не припомню. Разве что в детских радиопередачах слышалось фальшиво-назидательное: “Мы песенку про Петю решили вам пропеть, чтоб не было на свете ему подобных Петь”. Дразнили меня часто девчонки этой фигней. Побывал я

Петей в разных компаниях, пока они все не развалились. Теперь сам к себе на “Петю” обращаюсь в минуты кризисов и раздвоения личности.

А квартира на углу Гороховой и Фонтанки с конца прошлого, то есть теперь уже позапрошлого столетия принадлежала предкам Беатрисы, которые отнюдь не Петровыми были. У прадеда, профессора гинекологической хирургии, после октябрьской перестройки ампутировали пять комнат, но три уцелели плюс большая кухня, успешно справляющаяся с обязанностями столовой. В этом доме Бета родилась, росла, играла, читала, мечтала. Во дворе-колодце чудак архитектор воздвиг круглый корпус – трехэтажный цилиндр такой, покрашенный, как и основное здание, в желтый цвет. Малютке Беатрисе, копавшейся рядом в песочнице, эта кругляшка казалась высокой башней, откуда однажды выйдет принц и позовет ее к себе на самый верх.

Но принца в коммуналках не обнаружилось. А к уже повзрослевшей Бете как-то нагрянула шумная компашка, и один молодой, с виду застенчивый, а по сути бесцеремонный студент из Техноложки, в отличие от остальных, воспитанных гостей, не удалился в положенное время, а только сделал вид, что уходит. Вернулся на следующий же день, после чего задержался аж на двадцать с лишним лет. Сначала мы жили с Бетиными родителями, потом ее брат, наследник гинекологической династии, купил им дачу на Финском заливе, где они ныне и обитают.