Сергей Носов - Член общества, или Голодное время

“Преувеличиваешь, – сказал я,- сильно преувеличиваешь ”.

Я не против истины, но Валера действительно преувеличивал.

Хотя в его словах доля правды была. Не хочу развивать коммунальную тему, она мне противна. Если послушать Валеру, я какой-то болван, недотепа. Все гораздо сложнее.

“ Слушай, а ты знаешь, на что мы это… пьем сегодня? – вдруг встрепенулся Валера. – Олежка Достоевского продал! ”

“Бюст? ” – спросила Надежда. “Сочинений, – сказал я, собрание. Полное! ” “Бюст, наверное, дорого стоит ”,- о каком-то все грезила бюсте.

“Живет на Сенной, – Валера мне объяснил, – у тетки живет.

А ты был на Сенной? Барахолка… Три тыщи народу… ” -

“Если есть что продать, я продам, – сказала Надя, обнимая

Валеру. – Хоть бюст, хоть что ”.

“Книга не водка, – я тоже сказал, – она должна быть дорогой ”.

Чужая мысль, не моя. (И небесспорная.) От того, что я вспомнил ее, чужую, меня замутило. С некоторых пор организм не переносит цитаций. Я встал и пошел на кухню.

Шатало.

Я хотел попить холодной воды, но из крана почему-то текла только горячая, видно, кран у нас работал неверно. Горячую я пить не желал.

Элька вылезла из-под стола и зарычала. “Поди прочь, животное! ” – сказал я собаке.

“Не называй Эльвиру животным! ” – Это вышла моя жена, вернее, уже не жена из своей… моей, вернее… в общем, из другой комнаты.

“Сука ”,- сказал я собаке назло жене. “Алкоголик! – закричала Аглая. (Па-па-па-бам!.. К вопросу о музыке…)

– Ты нарочно дразнишь ее, чтобы она тебя укусила! ”

Я не был алкоголиком. Я стал выпивать лишь в последнее время. И потом не потому на меня рычала собака, что была мною дразнима, а потому, что… не знаю сам почему… потому что, знаете ли вы, милостивый государь, что значит, когда некуда больше пойти?.. “ Пошла отсюда, пошла отсюда,

– повторял я собаке, – скотина плешивая!..”

“ Артем! Он хочет, чтобы его укусила Эльвира! ”

“Сука ”,- продолжал я свои оскорбления.

Ее вошел в турецком халате. “Артем! Посмотри на него!.. ”

– Ее по смотрел.

“Гашенька, моя дорогая,- заскрежетал ее зубами (своими зубами), – Гашенька, моя дорогая, ты только скажи мне, я его в порошок сотру!.. ”

“Скажи скорей ему, Аглая, за что тебя твой муж имел? ” – не удержался я передразнить Пушкиным. На сей раз цитата, точная или неточная, получилась все-таки к месту, и для меня – как глоток свежего воздуха (право, не ожидал).

Аглая взвизгнула. Собака тявкнула. Ее дал мне в глаз. Я дал в глаз ему. Мы сцепились. Затрещал халат турецкий. Попадали стулья.

Посуда полетела со столика.

В общем, картина нелицеприятная.

Стоял у нас большой медный самовар на буфете. Память о бабушке. В детстве я прятал в нем сигареты. Жена говорила, что я подарил ей самовар этот на день почему-то ее рождения. Неправда. Я не дарил. Но пусть.

Он-то и загремел мне на голову.

В глазах потемнело. “Уездили клячу ”,- послышалось мне

(или вслух произнес – кто теперь знает?). Я потерял сознание.

Моя фамилия Жильцов. Олег Жильцов.

Жильцов Олег Николаевич.

Странная фамилия – Жильцов; Нежильцов мне кажется более внятной.

Естественно, в школе я был Жильцом. И во дворе был я

Жильцом. Что лучше, конечно, как думаю я сейчас, чем быть

Кирпичом, например, каковым был мой враг Кирпиченко. Но кирпич, я думал тогда, – это твердость, увесистость, прямота, а что такое жилец? Я недолюбливал свою фамилию. Я недолюбливал свою фамилию за то, что она начиналась почему-то с малосимпатичной буквы Ж, за то, что в ней явно слышалась ЖИЛА, за мягкий знак, за желе, за глупое цоканье. Учителя, мне казалось, произнося “Жильцов ”, сглатывали слюну.

Иногда я протестовал. Ко мне обращались: “Жилец ”. “Я не жилец ”,- отвечал я сурово.

В шестом классе в гостях у Оли Кашицкой я впервые увидел словарь Даля. Полюбопытствовал. Не найдя слов неприличных, ни того, ни другого, ни третьего, открыл на “ жильце ”. Так вот кто такой жилец.

“Кто жив, кто живет или кому еще суждено жить ”.

Хорошо это или плохо? Пожалуй, с этим можно смириться.

Хуже: “Постоялец, нанимающий помещение ”. Еще хуже:

“Паренек для прислуги ”.

Неясно, как относиться к – “ уездному дворянину, жившему при государе временно ”. Вроде бы дворянин – вполне сносно, но почему “ при ” и каком еще государе?

Сотрясенный мой мозг алкал безмятежности. Сотрясенный мой мозг алкал, говорю, безмятежности, а тут такие события.

Вот и я теперь: кого не спроси (всех, кто помнит еще) – до мельчайших подробностей помнят День Великого Катаклизма.