Николай Куценко - Наваждение [сборник]

В метро было некомфортно и многолюдно. Несмотря на начало весны, почти все носили зимнюю одежду. От этого в вагонах стало тесно и невероятно душно. Поезд остановился, и я зашел в вагон. По-моему, в третий или четвертый по счету. Человек слева читал газету: там писали про очередную бомбежку в Сирии. Женщина справа рассматривала в журнале фотохронику из Донбасса. Напротив меня стоял маленький толстый человек с лысой головой и большими острыми ушами. Казалось, что у него совсем нет шеи: голова как будто врастала в плечи, не оставляя и малейшего места для изгиба. На голове у человека была надета шапка и виде колпачка, а в странных ушах торчали наушники. Их провода напоминали веревки, переплетенные друг с другом. Человек стоял неподвижно, смотрел вперед, в сторону дверей, молчал и просто слушал плеер. Происходящее в вагоне его мало интересовало.

«Хоть кто-то эту жуть не читает и не слушает. Просто наслаждается музыкой. Отдыхает, – подумал я и порадовался за него, – Хоть кто-то сохранит свои нервы».

Начинающийся экономический кризис, войны и вся та мерзость, которая каждый день изливалась на нас из телевизора, делали свое дело: люди становились запуганными, агрессивными, а часто и вовсе неадекватными. Иногда я чувствовал себя небезопасно. Сам я телевизор уже не включал. Мне казалось, что самое правильное – держаться от всего этого подальше. Заниматься чем угодно, но не этим. Уйти от негатива. Сбежать. И вернуться в этот мир, когда закончатся кошмары, творящиеся вокруг. Может быть я просто бежал от проблем. В общем – человек без шеи вызывал у меня симпатию. В основном – своей безучастностью и отрешенностью.

Поезд остановился и двери открылись. В вагон зашли несколько человек. Одна женщина зацепилась сумкой за боковую молнию на куртке человека без шеи. Она несколько раз дернула сумку, но та не отцеплялась. Тогда она нагнулась и стала ковыряться в молнии, пытаясь понять, как высвободить сумку, иногда трогая куртку мужчины руками. В начале он даже не повернулся в ее сторону, но как-то затрясся. Как будто кто-то приподнимал его за ноги, а затем резко опускал. Эти движения были быстрыми и неестественными. Будто человека завели и в нем заработал моторчик. Словно робот, он подпрыгивал на одном месте – ритмично и равномерно. Женщина не заметила перемен и все еще пыталась отцепить сумку, что-то бубня себе под нос.

– Безобразие, – еле слышно сказал человек, – безобразие!

– Что? – не поняла женщина.

– Безобразие, – он говорил словно пластинка. – Беспредел! Я буду жаловаться!

– Да я сумку хочу свою отцепить! Помогите мне! – взмолилась женщина.

Человек не двигался, но все сильнее и сильнее вибрировал.

– Я возмущен, – продолжал он, – этому должен был конец!

– Помогите мне, тут как-то неудачно зацепилось…

Женщина все копалась с замком, не обращая внимание на странное поведение человека. Я немного опешил. Вернее – мне стало жутковато.

– Они…. они придут! – сказал он. – Не сомневайтесь! Я им пожалуюсь!

– Вот вроде бы поняла…, – продолжила женщина и наконец-то освободила сумку. – Наконец-то.

Женщина выпрямилась, поправила пальто и вытерла со лба пот.

– Они придут за тобой! – сказал он громче, чем обычно. – Не сомневайся, ведьма!

– Что? Что за чушь! Кто придет? – не поняла женщина, напугавшись, и посмотрела на меня.

– Ведьма! – опять сказал он отрывисто, все смотря на двери поезда.

Я почувствовал какой-то неприятный страх. Лицо женщины исказилось – ей стало тоже не по себе.

– Скоро они придут за вами, – улыбнулся человек. – Нет, не полиция! Не надейтесь!

– Что он несет? – обратилась женщина ко мне.

– Нет, не полиция, – говорил он словно заезженная пластинка, – вам не спастись!

– Да кто за нами придет?! – уже спросил я.

– Тевтонцы! – сказал наконец-то он и замолчал, словно выключился. Будто у него кончился завод.

Поезд остановился. Я вышел и перешел в другой вагон. Женщина тоже куда-то исчезла. Через стекло я видел, что человек без шеи опять вибрировал и что-то кричал. Люди вокруг него расступились. Я залез в сумку и достал книгу, чтобы отвлечься. В сторону человека без шеи я больше не смотрел.

От мокрой ночной дороги отражался свет стоящих на обочине фонарей. На улице шел сильный дождь. Вода заливала лобовое стекло так, что даже щетки не справлялись с ее потоком. Казалось, она была повсюду. Машины не ехали по дороге, а плыли словно лодки, используя вместо весел свои колеса. Некоторые из них съезжали на обочину и включали «аварийку». Валентин ехал молча и уверенно, не придавая значения происходящему вокруг. Его напряженное и задумчивое лицо выдавало глубокие переживания. Иногда Валентин глубоко вздыхал, после чего сразу же брал из пачки новую сигарету и закуривал ее. На шее Валентина от напряжения проступили бурые пятна.