Николай Куценко - Скандинавские пляски [сборник]

Первым пришел Саймон. Он был добрым и безобидным парнем, идущим по жизни легко. В отличие от меня.

– Привет, Николай. Ты тут давно? – начал он разговор.

– Уже как час, наверное, но до вылета еще два.

– Я бы хотел обсудить несколько слайдов, которые ты выслал по рынку….

Так начался наш разговор. И он начал говорить со мной о каких-то маркетинговых вещах, которые я жутко не люблю по причине их практической бесполезности. Но, чтобы не обидеть его, я поддержал беседу. Да, опять же, чтобы не обидеть его. Мягкость – это своего рода крест. Мягким быть сложно. Но тогда я еще был таким, и это меня сильно мучило. Сегодня – намного меньше, и я намного тверже. Затем пришли Катя с Верой. Обе были одеты в джинсы. Почему-то именно этот факт мне запомнился больше всего. Видимо, раньше я их видел только в офисной одежде. Сегодня они казались мне необычными, не такими, как всегда. Весь корпоративный лоск с них спал, и мы могли общаться, как простые люди, знакомые, если хотите, или даже друзья. На Дениса я все еще злился, но разговор с компанией моих коллег немного отвлек меня. С Катей мне было общаться легче и проще, чем с Верой. Катя была когда-то такой же открытой, как и я, но не теперь. Но все-таки я это чувствовал, поэтому мы легко понимали друг друга. С Верой все было по-другому. Она была эмоциональна, но закрыта. Что-то с ней произошло, что-то не очень хорошее, изменившее ее отношение ко всему раз и навсегда. Видимо, что-то личное. Ее эмоциональность была видна, но только она как бы исказилась. Если хотите – спряталась, и на Верином лице оставалась холодная неприступная маска.

– Ты знаешь, я не планировал лететь на этом рейсе, поменял свой билет в последний момент, – начал я разговор с Екатериной.

– Ну, вместе все равно лететь веселее. Так что хорошо, что поменял, – в спокойном тоне ответила она.

– Я почему-то до последнего сомневался, какое-то предчувствие у меня нехорошее.

– Да? Да нет, нормально все вроде. Ничего такого необычного. У меня, например, настроение хорошее. – В этот момент она вытащила из сумки помаду от обветривания и намазала ею губы. К нам подсел Саймон, и мы заговорили о чем-то очень несущественном.

Меня мучили тревожные состояния, фобии и всякая прочая невротическая мерзость, вызванная сложными отношениями с женой и парой попыток развода. Я пил какие-то таблетки, названия которых уже не помню. По этой причине алкоголь я вообще не употреблял месяца уже два. Без него я потерял себя отчасти, хотя он и усиливал мой невроз. Если вы творческий человек, то без алкоголя вы потеряете свои способности и таланты довольно быстро. Просто превратитесь в довольно банального и скучного человека, неинтересного не только другим, но и себе самому. Это всем известно, потому что это правда. Помню, как-то раз я рассказал об этом своему тренеру по боксу и его друзьям в порыве усталости:

– Скучно мне от вашего поганого спорта, надоело мне этим говнищем заниматься.

– Так это же дисциплина, Коля, и образ жизни.

– А вы что, совсем не пьете? Так вот каждый день в зале этом торчите?

– Нет, ну, то есть, иногда, конечно… на Новый год, например.

– Да уж… Скучные вы ребята, и я тут с вами скучным стал. Жесть какая-то, а не жизнь. Бухаешь – плохо, не бухаешь – скучно.

– Ты учти, что мы все-таки боксеры. Так что поосторожнее со словами, – засмеялись они.

– Ладно-ладно, просто я так всю жизнь не смог бы. Превратился бы окончательно в робота и подох бы со скуки…

Конечно, пить тоже плохо, поэтому нужен своего рода баланс, способность вовремя остановиться. Я, к сожалению, таковой не обладал. Поэтому не пил вообще месяца уж два. Как следствие, стал неинтересен ни себе, ни другим. И от этого мне было противно. Еще было противно оттого, что перед полетом у меня стала разыгрываться аэрофобия, то есть боязнь летать на самолетах. Хотя я на них столько в своей жизни пролетел, что, наверное, и некоторым пилотам могу фору дать. Интересно, случаются ли с ними такие дела? Потом я стал ловить себя на мысли, что вновь появившийся страх связан вовсе не с самолетом, а с тем, что мои коллеги увидят то, что мне страшно, и подумают обо мне чего-нибудь ненужное. Что я, например, сумасшедший или какой-нибудь придурок. В общем, это довольно известная тема у людей, страдающих фобиями и неврозами. Я выпил таблетку валидола. Так, скорее как ритуальное действие.

Мы зашли в самолет, и я сразу потерял из виду Саймона, как выяснилось, его по ошибке посадили в бизнес-класс или за какие-то там мили. Я в этом плохо разбирался и мили не копил, хотя мог бы накопить, наверное, на несколько лет полетов. Как раз на пенсию. Но тогда я об этом не думал. Было почему-то страшно, что мой страх заметят другие. Я шел за Катей с Верой. В какой-то момент они повернули и сели вместе, я же проследовал в самый хвост самолета и сел в последнем ряду. Рядом никого не было, но через место сидел японец. Маленький такой японский парнишка. Хотя, может, это был и китаец, но почему-то тогда я был уверен, что это японец. Он снял свои ботинки и закинул ноги на кресло. При этом посмотрел на меня и улыбнулся нехотя. Улыбкой какой-то неестественной, на которой было написано что-то вроде: «Я понимаю, что так не очень-то и культурно, но мне так удобно, а вы уж потерпите. Извините, если я что-то не так сделал!» Я посмотрел на него, улыбнулся в ответ, передав примерно следующее: «Да ладно, черт с тобой! Можешь свои ноги хоть на голову закинуть, мне все равно». Мне кажется, он верно понял сообщение и полез копаться в своих бумажках, зачем-то вытащив еще из кармана сиденья напротив пакет для рвоты. Мне никогда не приходилось видеть, чтобы их использовали, но раз они там были, то, наверное, не просто так. И кто-то, в конце концов, ими пользовался.