Анна Коростелева - Эоган О'Салливан

О Фитцджеральд, о друг драгоценный из рода Джеральда

И воинственных эллинов, жадных до битвы с врагом,

Оцени мудрым взором лопаты моей вид печальный,

И со вкусом, присущим тебе, ты её оснасти черенком.

Если ты одаришь меня этим полезным орудьем,

То, поскольку учёности много, а выпивки нет,

На плечо водрузив инструмент, двинусь в Голуэй в путь я,

Где мне за день предложат шесть пенсов и скромный обед.

По исходе же дня, когда ноют и ноги, и руки,

Когда мастер извне допекает, а жажда - внутри,

Я привычно начну свой рассказ про Сизифовы муки

И припомню Елену и песни Троянской войны,

Я припомню Кассандру, Медею, Цирцею и Хлою,

Подмешаю Самсона с Далилой туда без хлопот,

Не сморгнув, помещу я в рассказ Александра-героя

И надеюсь, что Цезарь мне тоже на помощь придёт.

Меж собой второпях познакомлю я Цезаря с Финном,

А Ахилла нашлю на фоморов, - ему не впервой,

Под конец же, на мастера глядя светло и невинно,

Я коварно ему залеплю панегирик любой.

На закате же дня я возьму свою плату без споров

И пристрою её под рубашкой на грязном шнурке,

И в прекрасном настрое отправлюсь обратно я в город

И, нигде не истратив шесть пенсов, приду я к тебе.

Ибо ты, как и я, мучим жаждой сильнейшей и стойкой,

Так что в паб у дороги зайдём мы с тобою вдвоём,

Щедро крикну я: Эля! - и вот уж напитки на стойке,

И ни в жизнь ни полпенни я не отложу на потом.

Это доконало Доннху, в особенности упоминание эллинов в его родословной, так что он даже встал, вытряхивая из волос солому, и, проклиная всё на свете, приделал к злополучной лопате рукоять вместо того, чтобы послать Эогана куда подальше.

* * *

Однажды вечером Рыжий Эоган, вымокший до нитки, вернулся с поля на ферму, где батрачил в то время. Ввалившись в дверь и особо не глядя по сторонам, он прошёл прямиком к огню, и стал вывешивать там свои мокрые чулки. А случилось так, что в тот вечер хозяин Эогана пригласил к себе священника, который отслужил уже службу и как раз принимал исповедь у домочадцев, отпуская всем грехи в домашних условиях, как это обычно делается у ирландцев. И вышло так, что чулки свои Эоган вывесил прямо под носом у святого отца, и его же он спокойно подвинул локтем, прокладывая себе путь к очагу. "А ну-ка кыш, кыш отсюда! - задохнулся святой отец. - Куда лезешь, убогий? Пойди-ка присядь там пока на торфе, горе луковое!" Эоган неохотно перешёл на сложенную в углу груду торфа на растопку, устроился на ней не спеша и невзначай заметил:

Меня не слишком тяготит убогий внешний вид,

А без причин надменный тон, как всякому, претит.

И если Сыном Божьим я, как Церковью, любим,

Я предпочту пересидеть на торфе встречу с ним.

Неверен взгляд, что денег склад приблизит вас к Христу:

Что в этой жизни ни скопи, всё это будет зря;

Был Лазарь точно так же мил Небесному Царю,

Как Александр, что покорил все земли и моря.

Все выслушали это в редкостном молчании, и, когда Эоган умолк, обескураженный священник спросил: "Как тебя зовут, сын мой?" "Вообще-то моё имя Эоган О'Салливан, - отвечал тот, - но иные из этих простых парней, не отягощённых образованием, зовут меня Рыжим Эоганом". "Ах ты, бедолага! - сказал священник, приметив наконец, что с Рыжего Эогана течёт ручьями вода и что он будто бы даже посинел. - Ну, Бог с тобой, иди к огню, погрейся".

У Эогана было доброе сердце, и если кому нужно было помочь, он никогда не заставлял просить себя дважды.

Кудрявая Сорха жила по соседству с той фермой, куда Рыжий Эоган нанялся подёнщиком. Однажды Эоган между делом обнаружил, подняв голову от притупившейся косы, что у Сорхи, видно, несчастье, раз она сидела на крыше и не хотела слезать оттуда, и всхлипывала, и шмыгала носом. Она и лестницу на крышу убрала, чтобы никто её там не побеспокоил, а всё же Эоган подпрыгнул, и подтянулся на руках, и в одну минуту оказался на крыше безо всякой лестницы. С гребня крыши открывались далёкие виды.

- Святая Тереза, что же делать! - убивалась Сорха.

- А что такое? - спросил Эоган, усаживаясь рядом на коньке крыши, поправляя ей сбившийся передник и расстёгивая пару крючков, чтобы ей было легче дышать.

- Отец ни за что не отдаст меня за Ларри Белоручку. Вбил себе в голову, что ему нужен зять, каких и на свете-то не бывает! А Ларри - совсем простой парень, куда ему сравняться с такими требованиями!

- Сорха, сердце моё, доверься мне, - чего твой папаша хочет? - добивался Эоган, вытирая ей слезу подолом своей рубахи.