Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга II

Отступничество Цудекла потрясло всю Варшаву. Пол-Польши только об этом и говорило. Реб Ешайя Вальден советовал дочери развестись с безбожником, но Ханеле и слышать не хотела. Ее дед, реб Исруэл, к тому времени уже умер. Цудекл одевался по моде, а Ханеле сняла парик. Ешайя Вальден должен был еще пять лет содержать зятя, но Цудекл с женой сняли жилье в Старом городе. Община ассимиляторов выделила Цудеклу субсидию, он давал уроки в богатой семье. Ханеле, любимица родителей, втайне от отца просила у матери деньги. Но деньги Цудекла мало беспокоили. Его интересовали только книги, он с ними ложился и с ними вставал. Пока евреи поколение за поколением протирали штаны в синагоге, рассуждая о яйце, снесенном курицей в праздник, другие народы породили Архимеда и Эвклида, Коперника и Галилея, Лейбница и Ньютона, Паскаля и Эйлера, Ламарка и Дарвина. Одни раскачивались над Талмудом, а другие строили железные дороги и пароходы, создавали телеграф и телефон, микроскоп и спектроскоп, укрощали силы природы. Каждый день Цудекл узнавал что-нибудь новое: о таблице Менделеева, геометрии Лобачевского, исследованиях Фарадея, Максвелла, Гельмгольца и Герца. Ум, годами боровшийся с хитрыми вопросами Талмуда, наткнулся на золотую жилу науки, погрузился в неисчерпаемое море знаний. В Польше было мало научных изданий, но Цудекл покупал у «Гебетнера и Вольфа» новейшие немецкие книги и журналы, где рассказывалось о последних открытиях и экспериментах. Читая, Цудекл переворачивал страницы с неимоверной скоростью. Кто это видел, не могли поверить, что он вообще успевает читать. Но потом, когда его спрашивали, становилось ясно, что он все усвоил, ничего не пропустил…

Куда все-таки ведут эти силы? Какова их цель? Цудекл любил заглянуть вечером к дяде Азриэлу на Маршалковскую, порассуждать с ним, откуда что берется. Цудекл и Азриэл понимали друг друга с полуслова, ведь оба черпали знания из одного источника. Говорили о Спинозе, Канте и Гегеле, о «Шайгес арье» [132] «Шайгес арье» («Львиный рык») — сочинение рабби Арье-Лейба Гинцбурга (1695–1785). , «Нойдо бигудо» и «Циюн ленефеш хая» [133] «Нойдо бигудо» («Известный в Иудее»), «Циюн ленефеш хая» («Указатель для души живой») — сочинения рабби Ехезкела Ланды (1713–1793). . У Цудекла сохранились хасидские привычки. Он бурно жестикулировал, хватался за подбородок, хотя бородку давно сбрил, морщил лоб, кусал ногти. Рассуждая о «я» и «не-я» Фихте или слепой воле Шопенгауэра, Цудекл мог запросто опрокинуть стакан чая на клетчатую скатерть Ольги. Ольга не скрывала, что этот юный гений ей не нравится. Ей неприятно было слышать у себя в доме картавый жаргон и наблюдать местечковые манеры. Даже когда Цудекл пытался быть галантным и целовал ей руку, его нос упирался ей в запястье. Ольга говорила, что так цицес целуют, а не ручки дамам. Кроме того, после визитов Цудекла Азриэл (Азя, как она его называла) надолго оставался грустным и растерянным. Но как Ольга ни пыталась избавиться от этого гостя, у нее ничего не получалось, Азриэл приглашал его снова и снова. Причем Цудекл нравился не только Азриэлу, но и тем, кто посещал Ольгин салон. Им было любопытно. Они задавали Цудеклу математические задачи, и он решал их как орешки щелкал. За полминуты он перемножал в уме два восьмизначных числа, легко находил квадратные и кубические корни. Собравшиеся каждый раз спрашивали Цудекла, как он это делает. Как он так быстро находит ответ: видит его или вычисляет? Было о чем поговорить и поспорить. Благодаря Цудеклу вечера становились гораздо интереснее. Кроме математики, часто говорили о гипнотизме.

Когда-то Азриэл отвергал гипнотизм. Сеансы, которые он наблюдал в больнице, его не убедили. Азриэл видел, что гипноз действует лишь недолгое время. Он пытался лечить гипнозом Шайндл, когда она еще жила дома, но результат был отрицательный. Сама идея внушать другому человеку свои мысли казалась Азриэлу иррациональной, чем-то вроде колдовства на современный лад. Если можно повлиять словом или взглядом, значит, столь же реальны сглаз, порча, проклятие или заклинание. Азриэл не видел большой разницы между месмеризмом и спиритизмом. Оккультизм гораздо ближе к древним суевериям, чем к науке. Азриэл даже считал, что душевные болезни, в том числе и так называемые функциональные, имеют органическую природу, зависят от строения мозга и протекающих в нем химических процессов. Разве слова и взгляд могут изменить связи между клетками? Чем больше Азриэл сомневался, тем больше читал о гипнотизме. Центром изучения оставалась Франция, Париж и Нанси, но исследования велись по всей Европе. Понемногу Азриэл стал убеждаться, что в этом что-то есть. Все-таки Бернхейм, Либоль, Шарко, молодой Жане — ученые, а не шарлатаны, и демонстрации Фельдмана — это не фокусы. Гипнозом действительно можно погрузить в сон. Азриэл видел, как загипнотизированные дрожали от внушенного холода и потели от внушенной жары, реагировали на галлюцинации. О мошенничестве не могло быть и речи.