Дима Федоров - Отдыхай с Гусом Хиддинком - четыре анекдотичные футболяшки

Первый канал – это каста! Гусу в России сразу объяснили, что телевидение тут ручное. Кто-то на более коротком поводке, кому-то разрешено ходить вокруг будки, но Первый канал… Первый канал не только делает, что велено, он и сам кое-что решает, сам влияет, а посему обладает некоторым всесилием! В разумных пределах, конечно. Так что пришлось, сдерживая тревогу в душе, сказать пару успокоительных слов. Хотя было непросто – уже по телу пробегала предматчевая дрожь, вовсю ураганил стадион, а из наушника, по которому задавались вопросы, доносились патриотические хрипы и вопли.

Когда он вернулся, в раздевалке ждала еще одна неприятность. И тоже в присутствии Первого канала, логотип которого сразу бросился в глаза. Он был на камере, которая снимала речь какого-то очкастого политического деятеля, отвлекавшего игроков от подготовки к матчу. У Хиддинка не было ни малейших сомнений – важная шишка! Но надо же иметь голову над галстуком – он же не ходит к ним в Кремль и не учит, как управлять страной.

Следует отдать должное оратору – выступил кратко. То ли потому, что обладал даром лаконично доносить свои мысли, то ли потому, что, в сущности, ему нечего было сказать, то ли косноязычие не позволяло адекватно развить свои мысли. Незваный гость завершил свое выступление, убедился в том, что его сняли на камеры, и ушел под неодобрительным взглядом Гуса.

Была в этот вечер и еще одна неприятность, покрупнее – гол Руни. И на этом неприятности дружно завершились. В перерыве Хиддинк убрал брата Васю – надо было снимать одного защитника, а он слабее всех низом играет, и первый пас у него рахитический, так атаку не начнешь. Тренер англичан Макларен его замену зевнул, Торбинский забегал, Джеррард не разглядел перед носом пустые ворота и промахнулся – в общем, дело стало клеиться. Гус окончательно раздухарился и велел разминаться Павлюченко. Должен же этот добродушный гигант хоть сейчас разозлиться!

– Давай, сынок! Постарайся, – шепнул Гус, а Корнеев перевел.

А Сид как увидел Павлюка у бровки, так сразу заорал:

– Рома, давай! За майки!

В одна тысяча восемьсот тридцать шестом году от Рождества Христова Михаил Глинка сочинил первую классическую русскую оперу. Называлась она лозунгово – «Жизнь за царя». Ровно через сто пять лет в битве под Москвой солдаты, бросаясь под фашист–ские «тигры», кричали «За Родину! За Сталина!» и героически отстояли столицу. К началу двадцать первого века на подвиг люди шли за другие понятия. Впрочем, не важно, что именно они кричали, важно, до чего они докричались. Эти перцы добегались и докричались до победы!

Павлюк с ошалелыми глазами носился по полю и не мог поверить в свое счастье. «Лужники» ревели, как тот злобный медведь, которого изобразили на гигантском баннере, устрашавшем англичан перед началом игры. Рома сделал дубль, и теперь его все любили. И Дедушка его не ругал – Дедушка сам прыгал, как ребенок, которому подарили лошадку.

А в VIP-ложе штормил биг-босс Виталий. Он был готов, как рок-певец, прыгающий со сцены на руки фанов, полететь к простым болельщикам. Без страховки. На разудалых крыльях победы! Но этому порыву мешало одно обстоятельство. Нет, не страх, совсем не страх. Просто надо было еще обсудить одну очень важную тему. И ее деликатность не позволяла спросить Абрамовича и компанию в лоб. В конце концов, председатель в паузе между объятиями выдохнул:

– Ну, как?.. В Израиле мы решим вопрос?

Роман Аркадьевич, плативший зарплату Хиддинку, в этот момент наконец почувствовал себя не кошельком, а подлинным творцом, в руке которого бездушная кисть оживляет на полотне доселе чуждые прекрасному субстанции. Сбылись мечты, и вера в лучшее, вера в прогресс переполняли его мальчише–ское сердце. Он аплодировал и не мог остановиться. И на этих эмоциях не воспринял вопрос председателя как вопрос с подтекстом.

– Конечно, пройдем, – наивно улыбнулся он.

– Все будет нормально! – поддержал общий порыв Вова Мономах. – Европа в наших руках, не волнуйтесь. Гус форева!

Биг-босс Виталий поспешил к команде, чтобы не только снять сливки славы, но и первым донести важную весть, с которой в ближайший месяц до игры с Израилем можно будет спокойно ложиться спать, не волнуясь за результат отборочного цикла.

Он появился в дверях раздевалки таинственно и торжественно, как мистер Икс под куполом цирка. Аршавин увидел своего бывшего клубного президента, немедленно вспомнил, что он не просто игрок, а капитан, и пропищал: